— Разминка! — улыбался Бодунов. — Застоялись! Ох, народец!
И в этом «народец» слышалась мне ни чем не прикрытая гордость — прекрасное качество любого начальника — гордость подчиненными.
Однажды Берг и Коля Бируля притащили в кабинет Бодунова потертый, с кожаными швами, страшной тяжести портплед. Расстегнув ремни, оба сыщика со скучающими лицами, как и положено настоящим, всего повидавшим мужчинам, продемонстрировали начальнику бригады сотни часов, портсигаров, колец, браслетов, царских империалов и полуимпериалов, серебряных с золотом шкатулок и подстаканников, ложек, ножей, вилок и прочего ценного товара. Портплед, по словам Берга, «тянул на миллионы».
— Ну уж и на миллионы! — поддразнивающим голосом сказал Бодунов.
— А чего? Тут чистое золото есть, платина…
— Больно вы разбираетесь…
— Так это ж одному человеку не поднять! — тоже обиделся Коля Бируля. — Вы попробуйте!
Бодунов попробовал и поднял.
— Мало каши ели! — сказал он.
Выяснилось, что каши «оперы» ели действительно мало. Сидели в засаде, потом гонялись за бандой, потом выслеживали портплед, потом охотились за каким-то Устином. Теперь они страшно хотели есть, но вначале надо было сдать лицу, на это уполномоченному, ценности. Лицо же отсутствовало.
— Мы покушаем, — сказал Коля Бируля, — а мешок тут полежит. Можно, товарищ начальник?
Они вышли, не закрыв за собой дверь. И тотчас же из соседней комнаты донесся голос Берга:
— Коля, одолжи два рубля.
— Ты мне с прошлой получки еще пятерку не отдал, — сказал Бируля. — Живешь не по средствам.
— В среду сразу семь отдам. Тебе же выгоднее…
Бодунов слушал, счастливо улыбаясь.
— Не отдашь. Ты и Чиркову должен, и Рянгину. Положение твое, брат, безвыходное…
— Тогда я буду тебя щекотать! — страшным голосом сказал Берг, и Бируля тотчас же взвизгнул…
В бригаде все знали, что бесстрашный Коля отчаянно боится щекотки.
Бодунов тихонько прихлопнул дверь.
— Вот какие ребята, — сказал Бодунов. — Видали?
И, посмеиваясь, стал рассказывать подряд об всех: и о Пете Карасеве, и о Яше Лузине, и о Бургасе, и о Силантьеве, и о Жене Осипенко, и о Куликовском, и о Васе Сидорове…