— На баню есть?
— Нету, — ответил Свисток. — Совсем мальчик пустой.
— Три рубля. Отдашь. Я не барон.
— А было — не отдавал? — обиженно буркнул Александр. — Или кто из нас вам не отдавал? Тогда напомните — бывает, мы, старые дружки, встречаемся.
— Для чего встречи?
— Поговорить: кого расстреляли, кто где сидит, кто на светлую дорогу жизни вышел.
— А разве выходят? — улыбаясь глазами, спросил Бодунов.
— Ваши — выходят.
— Кто да кто?
— А вы не знаете будто… Например Мишка Удавленник…
— По фамилии!
— Лабазников. Он вешаться хотел, вы его разубедили. Кочегаром на «Ветеране». Опять же Дзюба, украинец, — Тот женился, ребенка заимел. Но это еще что — оживился и заулыбался Свисток, — это мелкие семечки. А вот Зуб — это да!
— Какой Зуб? Зубков Юра?
— Ага. В цирке работает. Воздушный номер. Называется «Два — Франсуа — два». И еще «Франсуа и Франсуаза». Я, как узнал, так прямо помешался, честное-перечестное. Ходил беспрестанно в Шапито. Ну кто мог подумать? Мальчичек по форточкам лазил, нам дорогу делал, а теперь про него в газетах пишут — «блестящий фейерверк мастерства». Вы бы посмотрели, гражданин начальник, я скажу — он вам билеты пришлет. Даже расспрашивал про вас. Вообще, к вам у него отношение хорошее.
— Да что ты? — смешливо удивился Бодунов. — Простил, значит, меня за то, что мы его ловили…
— Все пошучиваете! — сказал Свисток.
Едва он ушел, Бодунов принялся звонить по телефонам. На душе у меня было светло, хотелось кому-нибудь пересказать то, что я только что видел и слышал, хотелось рассказать, какое лицо было у Бодунова, как славно он посмеивался, как блестели его глаза, когда Свисток хвастался ему своими товарищами, «вступившими на светлую дорогу жизни».
Я постучал к знаменитому Колодею — грозе бандитов, начальнику первой бригады. Тот отлеживался на диване после сердечного приступа, в кабинете пахло медикаментами.
— Закурить нету? — спросил он своим характерным, насмешливым тенором. — Тут санчасть у меня изъяла все курево.
Колодей посмеивался над всем, даже над собственным смертельным недугом. Я начал ему рассказывать то, что переполняло меня, и вдруг испугался, что он посмеется надо мной. Но он вдруг сказал с гордостью:
— У меня тоже есть такие. Двое даже в армии служат честь по чести. Послушайте, а вы знаете, за что у Ивана орден Красного Знамени?
— За Кронштадт?