— Ничего! — угрюмо произнес Трофим, — подойдут!
Шапиро вспотел от волнения. Ошеломленный, он только и успел подумать: «Ведь он этак и все с меня снимет… Скажет, давай шапку, пальто, пиджак…» Торопливо сняв с себя галоши и бросив сторожу «прощай!», он вышел из конторы. На дворе стоял хмурый слякотный день.
«Да, — подумал он, — эта „прогулка“ в контору оказалась ошибкой. Жена его, Сара, была права. И вообще, почему он решил, что его там ждут не дождутся, что сторож бросится к нему с радостью? Ах, дорогой вы наш, Израиль Исаевич, пожалуйте, ждем вас, вот ваше кресло, раскройте ваши бухгалтерские журнальчики и начните работать… Ай-я-яй! Вот что получилось! Теперь Трофим взлетел высоко, а он, Шапиро, упал на дно…»
Так думал бухгалтер Шапиро, обходя лужи и стараясь не попадаться на глаза полицаям. И вдруг его словно бы обожгло, и липкий страх подполз к горлу и сдавил его. Ему показалось, что чей-то взгляд, злой и враждебный, следует за ним, и никуда от него не спрятаться.
— Что же будет, когда придут не за галошами, а за самой жизнью?
звестно, что ближе к пожилому возрасту человек оглядывается на пройденный жизненный путь и в тревожной растерянности думает: а так ли, на самом деле, следовало его пройти?
Осознав, что отныне и навсегда на него надвигается старость, он, бывает, впадает в панику. Потрясенный этим открытием, он пытается противостоять предначертанью судьбы, дабы предотвратить, или, по крайней мере, замедлить неумолимый ход вещей. Со всей горячностью, пылом и далеко не остывшими еще желаниями он бросается в опасный омут удовольствий, — нередко даже женится на молодой в надежде продлить оставшиеся часы молодости. А иногда совершает еще какой-нибудь «героический» шаг. О, господи, чего только не наворотит наш брат-бедолага, восстающий против неумолимой природы!.. Правда, случаются и не столь драматичные истории, хотя и они, откровенно говоря, порою довольно-таки обременительны!..
Например, наш приятель Давид Александрович Фридман не совершил ничего страшного. Он просто решил построить дачу.
До этого же Фридман жил, не ведая особых треволнений. Это был большой и грузный человек, ходивший в тяжелых сапогах и говоривший звучным начальственным голосом. Фридман никогда не отказывался выпить стаканчик сухого или крепленого. Он любил посидеть в компании, попеть еврейские песни, рассказать пару пристойных анекдотов, хотя слушать предпочитал заведомо непристойные. И надо же, такого человека завертело, залихорадило. Но хотя инженер Фридман и работал в солидном московском тресте, где создавались разнообразные чертежи, он однако ж не имел ни малейшего представления, как строят дачу. Он просто не понимал, что строить дачу в наше время — это все равно что совершить переход через Красное море.
С другой стороны, допустим, что человек все же построил дачу! Ну и что — разве его проблемы на этом закончились? Как бы не так! Дача крепко привязывает своего владельца к нашим северным местам. И он уже не может, как это делает добрая половина его сослуживцев, легко сорваться с места и, когда захочется, съездить к теплому южному морю. Он теперь, как пленник, привязан к кусочку земли, к огуречным и клубничным грядкам! И должен проводить на участке все лето, отдавая ему всего себя без остатка, — поливать этот участок своим потом, доставать, чинить, выравнивать, подпиливать, красить…
О, Господи, чего только он не должен делать! А за это время, глядь — и отпуск закончился, конец лету! Сиди теперь и жди следующего! И надо же, что именно такой рассудительный человек, как Фридман, поддался искушению и взялся за такое дело! Чтобы умный человек, сам, по доброй воле, придумал себе головную боль! Ведь достаточно только представить себе, сколько всяких волнений на этом пути, как уже от одного этого становится нехорошо!..
Началось с того, что умер его знакомый, профессор. И оставил вдову с участком земли в подмосковном местечке Шатово, на территории дачного кооператива научных работников. Профессорше дача оказалась ни к чему, и она предложила ее Фридману. И Фридман, взяв жену, поехал в Шатово на смотрины.
Место оказалось прелестным — чудесный воздух, река, озеро, рынок. На улице, где они должны были строиться, уже тянулся ряд выстроенных домиков научных работников. Будущая дача Фридмана представляла собой большой участок, поросший сосняком. Стояла середина апреля, в небе гуляло теплое солнце, и его рассеянные лучи, пробивавшиеся сквозь густые шапки сосен, блуждали по влажной земле. И Фридманы поняли, что от судьбы не уйти!..
Но вот прошел первый восторг, затихло первое радостное изумление, и теперь уже Давид Александрович, почувствовавший себя хозяином, начал с особым вниманием рассматривать каждое дерево. Взгляд его стал придирчив, и даже на небо он поглядывал по-новому: «А ну-ка, каков он, этот синий кусок, что завис над его территорией? Пожалуй, ничего, хорош!» — решил он про себя.
Весна уже хозяйничала вовсю, мешая на дорогах талый снег с грязью, но здесь, на участке, он все еще оставался чистым и гладким. И таким далеким вдруг показался ему его трест, его рабочий стол с наваленными на него бумагами…
— Ну, Роза, что скажешь? — спросил он жену.
— Ой, хорошо! Не участок, а санаторий! — ответила Роза, и в ее голосе звучало радостное удовлетворение. Она успела облюбовать место, где решила повесить качели, и наметить линии будущих грядок. Одно, правда, было нехорошо — станция далековато, тяжело будет носить продукты. Но что уж тут поделаешь, когда муж серьезно болен «дачной» болезнью!
Итак, Фридман купил участок, и теперь ему только и оставалось что поставить дом. Но как, с его-то возможностями? И тут он окончательно прозрел, что дело это не такое простое, как ему представлялось вначале. Пока он сосредоточенно думал, как справиться со всеми внезапно навалившимися на него проблемами, его жена размышляла вслух о том, какой лучше ставить дом, зимний или летний. И хотя говорила она много и порядком утомила мужа, однако он не мог не признать, что в рассуждениях Розы много дельного! Ведь от того, какую дачу они построят — летнюю или зимнюю — зависело очень многое.
У супругов было двое сыновей, почти женихов. Поэтому дача, построенная с прицелом на будущее, могла бы помочь решить сложную ситуацию. Тем более, что Роза была уверена — с мамой ее мальчики долго не засидятся. Особенно младший, Илюша! У него уже возникло серьезное увлечение в лице расфуфыренной девицы Ольги! Видели бы вы, как они пожирали глазами друг друга, а однажды даже ей удалось подглядеть, как они целовались! Ольгу, конечно, можно было понять: Илюшка хоть и бездельник, но очень обаятельный!
Старший, Миша, тот был молчун, погруженный в учебу. Во всяком случае, внешне все выглядело именно так. Мать не без оснований опасалась — а вдруг какая-нибудь шикса положит глаз на ее деликатного мальчика и женит на себе? Может же такое случиться! Тем более, что, по убеждению матери, ее Миша, хоть он и был признанным умником, однако еще не определился в своих вкусах и пристрастиях. Вот и нужна им, как хлеб и воздух, теплая дача, чтобы в ней можно было и зимой жить, — ведь как только мальчики женятся, сразу появится проблема с жильем…
Ах, впрочем, какая там женитьба, это все еще вилами на воде писано! На самом же деле проблема в другом: скажите пожалуйста, видели ли вы еврея, у которого не было бы целой кучи бездомных родственников, и близких, и дальних!.. Предположим, мы построили большую зимнюю дачу. Тогда выходит, что сами-то мы зимой будем сидеть в Москве, в тепле и довольстве, а дача под Москвой будет простаивать. Так сможем ли мы, по совести говоря, не пустить туда, скажем, дядю Менахема? Или племянника Сашу с женой? А потом за ними туда всем скопом нагрянут родственники, каждый со своим выводком! Так как же, я вас спрашиваю, их прикажете после выкурить оттуда, а? Для них мы строим, что ли? «Нет уж! — решила Роза, — дача должна быть дачей, а не приютом для бедных родственников! Строим летнюю, и все!»
Ну что ж, вперед! Вскоре Фридман сделал проект, и вот она, дача, — такая красота, аж дух замирает!.. Правда, на бумаге не так уж трудно было все это вычертить, тем более что Фридман был хорошим чертежником еще со студенческих времен! Итак, семейный совет единогласно постановил строить летний дом с тремя комнатами и двумя верандами. Получались две удобные квартиры: двух- и однокомнатная, и каждая со своей верандой. А подсобные помещения — кухню, подвал, туалет — решено было ставить отдельно, во дворе.