Ганнибалу и его хозяину
В Дамаске четверо ворот великих… Врата Судьбы, Форпост Беды, Форт Ужаса, Пустынный Вход. Не проходи в них караван, или в безмолвии пройди Сквозь тишь, где умер птичий свист, но что-то птицею поет…
— Книги! — в ужасе воскликнула Таппенс.
— Что такое? — обеспокоенно спросил Томми из другого конца комнаты.
— Я сказала «книги».
— Вижу, — отозвался Томас Бирсфорд, разглядывая стоящие перед женой три громадных ящика, чуть не доверху набитых книгами.
— Просто немыслимо, — покачала головой Таппенс.
— Это сколько же для них надо места?
— И не говори!
— И ты хочешь все это поставить на полки?! — недоверчиво спросил Томми.
— Уже не знаю, — вздохнула Таппенс. — Не знаю, чего я хочу.
— Не может быть, — возразил ее муж. — Это, пожалуй, единственное, что ты всегда знала.
— Не в этом дело. Просто мы с тобой стареем, а ревматизм — теперь уж без него никуда… Нагнешься как-нибудь к нижней полке, да так и не разогнешься!
— Да уж, приятного мало, — согласился Томми. — Но неужто все настолько плохо?
— Конечно нет! На самом деле все просто чудесно, — заявила Таппенс. — Наконец-то у нас есть свой дом, и как раз такой, о каком мы мечтали. Надо только самую капельку подправить.
— Ага, — хмуро проговорил Томми, — убрать перегородку, объединить кухню с гостиной и пристроить к ней то, что ты называешь «верандой», подрядчик — «ложей», а все остальные люди — «лоджией».
— Вот увидишь, как будет здорово! — воскликнула Таппенс.
— Когда ты закончишь ремонт, здесь все просто преобразится.
— Когда я закончу ремонт, ты восхищенно воскликнешь: «Какая у меня изобретательная, умная и талантливая жена!»
— Подожди, — ухмыльнулся Томми, — я запишу, что нужно будет сказать.
— Можешь не записывать. Это вырвется у тебя непроизвольно.
— Допустим. Но при чем тут книги?