Он безмолвно вышел из комнаты, и она заперла за ним дверь. Она задумчиво остановилась, держа руку на ручке двери. Казалось, она собиралась прислушиваться, но погрузилась в размышления. Не отдавая себе отчета, она затем выключила все лампы и поднялась наверх. Еще было рано идти спать, но она не знала для чего ей, собственно, оставаться внизу. Ее комната находилась на верхнем этаже, где находились также комнаты прислуги. Окно ее комнаты выходило на фронтон, который был замечен Маклэдом. Она выбрала это расположение комнаты потому, что отсюда открывался широкий вид, нескрываемый деревьями.
Она медленно раздевалась при свете луны, пробивавшемся через окно. Она надела утренний халат поверх пижамы, открыла окно, оперлась локтями на подоконник и стала смотреть. Лунный свет изменил всю окружающую обстановку. Зелень лугов обрела светло-серую окраску. Старая каменоломня Беверли лежала у лесистого ската холмов. Освещенная окрестность походила на огромную раковину. Ночь была мирна и безмолвна: лишь крик филина доносился с холмов. Вдруг Стэлла услышала гул шагов, равномерно, по-военному, раздававшихся по утрамбованной дороге. Кто это мог быть? Походка была ей незнакома, но фигура незнакомца была ей видна. Она вонзила свой взор в полумрак и увидела вдруг господина, которого сейчас же узнала.
Это был детектив с серыми глазами - Андрю Маклэд.
Она сжала губы, чтобы не вскрикнуть от ужаса, быстро отпрянула и тихо закрыла окно.
Ее сердце усиленно забилось: она ощущала биение пульса у шеи и висков.
Что ему нужно? Она собралась с силами и медленно приблизилась к окну. Она осторожно поглядывала через окно и, наконец, приоткрыла его. Она не слышала звука удалявшихся шагов; сначала не видела его, но потом его фигурка появилась опять. Детектив медленно шагал вдоль усаженной розами дорожки и вскоре исчез. Спустя несколько минут она услышала звук мотора, медленно затем угасавший.
Вне себя от страха она бросилась к постели и уселась в нее.
В то же время мистера Уильмота мучили сомнения. Что о нем думает Стэлла? Что теперь предпринять? Но он, пожалуй, мог и не проводить бессонной ночи, так как Стэлла абсолютно забыла о существовании человека по имени Артур Уильмот.
Стоя на вокзале рядом с Маклэдом в ожидании поезда, Скотти вдруг стал словоохотливым и обрел необычайный дар речи.
- Вы думаете, мистер Маклэд, что вы знаете всю оборотную сторону жизни, всю грязь и бедность только потому, что вам знакомы все трущобы большого города? Только потому, что вам знакомы китайские притоны курильщиков опиума, дома веселья с шелковыми занавесями и мягкими диванами? Я знаю, что вы не настолько самонадеянны, как все остальные уроды, называющиеся детективами. Профессия врача дала вам возможность лучше углубиться в действительность. Вы, несомненно, лучше знаете жизнь, чем остальные, но все же вы знаете только часть ее.
- Нет, абсолютно все я не знаю, - согласился Энди.
- В этом отношении ошибаются почти все полицейские агенты… Вы, конечно, нет, но многие другие. Погреба-ресторанчики и логовища преступников, где собираются подонки и отбросы общества, места, где мелкие воришки и преступники, воображающие себя Ротшильдами, когда у них на руках имеются пять фунтов, собираются спустить их - еще не являются самыми скверными притонами.
Скотти посмотрел на полицейского из Беверли, который должен был его сопроводить в город: он безучастно смотрел вперед, совершенно не прислушиваясь к его словам.
- Если вы хотите найти настоящий ад, тогда пойдите в Беверли-Грин! - сказал Скотти.
Энди удивленно посмотрел на него, и по его телу невольно пробежала дрожь.
- Что вы хотите этим сказать? Не слыхали ли вы чего-нибудь особенного?
- Нет, слыхать-то не слыхал, но зато я почувствовал. Я очень восприимчив по отношению… черт возьми, как оно называется это слово… по отношению к атмосфере. Вы украдкой будете смеяться, но именно это было моим счастьем в прежние дни. Вы уже совсем не будете смеяться, когда я докажу свое алиби. Неоднократно это неприятное чувство спасало меня от долголетнего тюремного наказания. Это замечательно интересно: я вам расскажу про один случай. Я был в тюрьме, когда туда доставили человека, приговоренного к повешению. Его перевели туда за день до казни потому, что пол здания, где исполнялся приговор, вдруг загорелся. Никто не знал, что его привели в тюрьму. Это факт! Лишь я знал, что он в тюрьме, я это почувствовал тотчас же, как он переступил порог тюрьмы. Точно такое же чувство объяло меня в Беверли-Грин. Там творится что-то неладное. Вы удивлены, что я это говорю, Маклэд? Я даже готов сказать, что духи и привидения дотрагиваются до того, кто там бывает или только проходит. Можете смеяться сколько угодно, но я вам говорю, что это неприятно. Поэтому я и окрестил этот район «доли-ной привидений». Я вам теперь кое-что расскажу, что может послужить против меня уликой, если расскажете это на суде. Но я вам доверяю, Маклэд… вы не похожи на других. Вы всегда были джентльменом. У меня был револьвер. Я всегда владел оружием, но никогда не брал его с собою. Однако в Беверли-Грин, я не мог с собой совладать и вынужден был держать револьвер в кармане. Я его имел при себе в тот момент, когда вы меня арестовали. Когда мы въехали в Беверли, я его выбросил. Я не считаю нужным сказать вам, где именно я выбросил, ибо вы этого не заметили.
- Я это хорошо заметил… когда вы симулировали зевоту при большом повороте к городу. Но не будем спорить об этом: я отменю свое распоряжение об обыске всех откосов и канав вдоль железной дороги. Но почему вы имели при себе оружие? Ведь вы, Скотти, не из трусливых малых?
Лицо Скотти стало сумрачным и серьезным.
- Я сам не знаю. Я не нервный, и никогда не страдал нервами. Я не боюсь человека из плоти и крови. Но у меня необъяснимое, неприятное чувство… Знаете ли, когда я вижу падающие звезды, у меня появляется такое же чувство. Чувство настоящего страха. Я еще вчера говорил об этом с Мэрривэном. Вы же его знаете, он болтает обо всем, что происходит в пределах этого района…
Энди не мог удержаться от смеха, вспомнив об этом глашатае и проводнике Беверли-Грин.
- Он неплохой парень, но разучился слушать собеседника. Это является следствием полноты. Он подтвердил это, когда я ему об этом сказал: он во всем соглашался со мною. Он умеет приспосабливаться к любому человеку. Мне показалось, что я мог бы воплотить в слова все его мысли, если бы Всевышний одарил его способностью мыслить. Пойдите, Маклэд, и оставайтесь в Беверли-Грин один-два дня: вы испытаете такое же чувство. Что-то ощущается в воздухе: безмолвие смерти перед ударом молнии… Ах, вот и поезд прибывает!.. Когда будете выступать на суде в качестве свидетеля, не рисуйте меня чересчур злодеем.