— Слушай внимательно, Серджио, — объяснял облаченному в сталь господину Дрону правила судебного поединка неразлучный Меркадье. — Правым будет признан тот, кто останется в круге. Тот, кто окажется снаружи, не важно — живой или мертвый, тот признается виновным. Ты должен выдавить, выкинуть, вытащить или еще каким-нибудь образом переместить де Донзи за пределы судебной борозды. Убивать его для этого или нет — решишь по ходу дела. Поединок закончен, когда виновный находится за пределами круга, а правый, подойдя к судебному столбу, возложит на него руку.
— Таки слушайте Меркадье, Сергей Сергеевич, — не преминул вставить свои пять копеек неугомонный доцент. — Помнится, когда лет этак сто с лишним назад благородный кабальеро Диего Ордоньес убил в судебном поединке под городом Саморой благородного кабальеро Диего Ариаса и решил выйти из круга, полагая поединок законченным, присяжные не выпустили его. Справедливо указав, что мертвец еще не побежден. Лишь когда победитель вытолкает его за границы круга, вместе со всем оружием и доспехами, да еще умудрится при этом сам не переступить борозды — вот тогда поединок завершен.
Пораженный глубиной познаний почтенного историка, Меркадье с полным одобрением закивал головой. Олигарх же лишь хмыкнул про себя на языке, совершенно неизвестном капитану брабансонов:
— Ну да, ну да… и здесь священная борозда, как же…
— Большой круг, — продолжил между тем введение в средневековую юриспруденцию неутомимый Меркадье, — строится лишь для благородных и знатных сеньоров. Они сражаются верхом, вооруженные копьями, щитами и все тем, что еще сочтут необходимым для защиты своего доброго имени. Простонародье сражается в Малом круге, ибо бьются пешими.
— Постой-постой, — прервал приятеля господин Дрон. — Ты что, хочешь сказать, что я должен буду для боя забираться на лошадь?
— А то как же! Клянусь Распятьем, все благородные сеньоры так делают. — Ну, я-то не благородный сеньор. Так что мне вполне позволительно драться в пешем порядке. Тем более, что конному бою я никогда в жизни и не учился.
Как раз Меркадье-то это было более чем понятно. Выйдя из самых низов, из простых латников став капитаном наемников, он также рассматривал лошадь исключительно как средство передвижения. Но, как же быть с обычаями, гласящими, что благородные должны биться верхом?
— Вот пусть де Донзи и бьется верхом. А мне лошадь только мешать будет. И что, есть какие-то законы, запрещающие пеший бой?
— Нет, но обычай…
— Poher, — резюмировал господин Дрон на своем индийском. — Давай дальше, что там еще?
— Да, в общем, и все. Запрещено ранить коня противника. Бой можно вести сколько угодно, хоть год. Противники сражаются от рассвета до заката, ночь отдыхают, а со следующим рассветом продолжают бой.
— Какие-нибудь запрещенные удары, недостойные или считающиеся подлыми приемы существуют?
— Это как это? — не понял вопроса Меркадье. Кем запрещенные, почему запрещенные? Что значит "недостойные"?
— Ага, — снова себе под нос пробурчал почтенный депутат, — слухи об особом благородстве рыцарских поединков оказались несколько преувеличенными…
— Так, что еще? — задумался Меркадье. — Ага, атаковать обязан обвинитель. То есть, конечно, чаще всего оба сразу бросаются в бой. Но вот, если особого желания драться нет, то обвиняемый может и постоять себе спокойно. Ему с этого ничего не будет. А вот, если обвинитель уклоняется от боя, то присяжные могут ему и поражение засчитать.
— И сколько же нужно стоять, чтобы обвинителю баранку записали?
— Значения последнего оборота Меркадье не понял, но общий смысл вопроса уловил вполне.
— Тут общего правила нет. Как присяжные решат, так и будет. Но ты не волнуйся, де Донзи стоять не будет.
— Это почему же?
— Не хочу тебя расстраивать, приятель, — Меркадье невесело ухмыльнулся, — но барон — один из лучших бойцов в этой части христианского мира. Не знаю, как там за Пиренеями или, допустим, у рыцарей короля Имре. Но во Франции, Англии, Нормандии, Бургундии, Аквитании, Фландрии, да и в германских землях — немногие сумеют биться с ним на равных.
Может быть, лучше было бы проиграть суд.