По внешнему виду какофония ничем не отличалась от графини Маго де Куртене. Вот только была она непривычно растрепана, вдоль щеки тянулась кровоточащая царапина, охотничий костюм зиял несколькими лоскутами, явно требовавшими иглы и доброй нитки. И в общем, весь облик графини разительно отличался от того ледяного айсберга по имени "Доброе утро, мессиры", с которым столкнулись наши герои в самом начале своего путешествия.
За юной графиней мчались, тщетно пытаясь при этом сохранить хоть какую-нибудь благопристойность несколько латников во главе с уже знакомым нам лейтенантом Готье. Лицо последнего наикрупнейшими буквами выражало два противоречивых желания: во-первых, немедленно схватить беглянку, во-вторых, опасение делать это в присутствии короля и такого количества свидетелей.
А графиня де Куртене тем временем просочилась уже сквозь толпу придворных и зрителей, непостижимым образом приведя при этом в порядок прическу, заткнув и спрятав куда-то свисающие лоскуты костюма и даже стерев кровь со щеки. Так что, перед лицом короля предстала уже не подозрительного вида беглянка, а, пусть очень юная, но вполне благопристойная девица, несомненно благородного происхождения.
— Ваше Величество! — ого, дыхание выровнялось, спина опять по струнке, и даже в голосе привычные уже кусочки льда, но в умеренном, господа, вполне умеренном количестве. — Ваше Величество, мое имя Маго де Куртене. Я хочу и требую дать мне возможность свидетельствовать в суде.
— Конечно же, графиня, — Ричард едва сдержал улыбку, но все же сумел остаться невозмутимым. — Конечно же, мы дадим вам такую возможность. И не только свидетельствовать. Ведь вы, как одна из жертв этого вот преступника, похищенная им по дороге к своему жениху, барону де Донзи, имеете право лично высказать все обвинения в его адрес.
— Прошу меня простить, мессир, но тут явно вкралась какая-то ошибка!
Этот человек не совершал по отношению ко мне никакого преступления. И, уж конечно, он меня не похищал. Наоборот, это я, оказавшись в крайне стесненных обстоятельствах, просила его покровительства. Каковое мессир Серджио великодушно и предоставил — мне и моим людям. Что касается якобы моего жениха, то и тут имеет место недоразумение.
Да, я знаю, что барон де Донзи домогался моей руки. И даже поднял бунт против моего отца и своего сюзерена, чтобы вооруженной рукой добиться своего. Но я никогда не давала и не дам своего согласия на то, чтобы стать его женой. Следовательно, никоим образом не могу считаться его невестой. Так что и здесь обвинения, выдвинутые в адрес мессира Серджио, являются ложью.
Господь всемогущий, как же хороша была юная графиня в этом своем спокойном и гордом достоинстве! И ни прическа, все же не вполне соответствующая строгим придворным канонам, ни легкий беспорядок в костюме, не могли затмить это ясное, звонкое и прямое как натянутая тетива боевого лука очарование.
Симпатии публики, еще недавно ужасавшейся глубинам нравственного падения злокозненного преступника, резко изменились. Ведь теперь уже мессир Серджио оказался жертвой подлого оговора со стороны негодяя де Донзи.
Но, увы, еще ничто не закончилось.
На обращенный к де Донзи вопрос короля, как его обвинения вяжутся с твердой и недвусмысленной позицией, занятой графиней де Куртене, тот вновь вышел на середину. Затем так же спокойно и неторопливо вынул из рукава камизы два свитка и с поклоном передал их Ричарду.
— Ваше Величество, я прошу ознакомиться с этими документами.
Первый из них — это мой экземпляр брачного договора, заключенного между мной и отцом леди Маго, графом де Куртене. На договоре стоит подпись его светлости, графа Пьера, и он засвидетельствован преподобным отцом Жоффруа, настоятелем аббатства Марии Магдалины в Везле. Большая печать святых братьев удостоверяет подлинность и богоугодность заключенного соглашения.
Второй свиток — это разрешение на брак, собственноручно подписанное сюзереном графини де Куртене, Одо III, герцогом Бургундским. Таким образом, графиня, находившаяся в долгой отлучке, могла просто не знать всех обстоятельств дела. Они же таковы, что графиня де Куртене фактически и по существу является моей невестой.
Закончив свою речь, барон де Донзи поклонился — также спокойно, как и говорил перед этим — и вернулся на свое место.
— Как же так? — прошептал на ухо Меркадье удивленный господин Дрон. — Ведь леди Маго ясно дала понять, что не желает выходить замуж за барона. Причем тут брачный договор и разрешение на брак?
— Не знаю, как у вас в Индии, — так же шепотом отозвался Меркадье, — а у нас желание или нежелание девицы идти под венец никого не интересует. Разве что, попа во время венчания. Да и тогда его нужно здорово разозлить, чтобы он услышал, как дамочка отказывается от мужа. Что у вас там в Индии за порядки, если мнение какой-то вздорной девчонки может весить больше, чем решение ее уважаемых родителей?
А на пятачке перед королем, тем временем, вновь оказалась юная графиня. Она и не собиралась сдаваться, хотя обстоятельства, казалось, совершеннейшим образом повернулись против нее.
— Мессир, я прошу Ваше Величество обратить внимание на те постыдные обстоятельства, при которых был заключен между моим отцом и бароном де Донзи брачный договор относительно моего замужества.
Барон поднял вооруженный мятеж против Пьера де Куртене, графа Неверского — моего отца и своего сюзерена. Он взбунтовал окрестных сеньоров, вдохновив их также выступить против своего господина. Граф Пьер с войском вышел навстречу мятежникам, в неравном бою был разбит и попал в плен.
Именно находясь в плену, в полной власти барона де Донзи, он и согласился на все требования дерзкого бунтовщика и мятежника. Но можно ли считать законными договоры, что подписаны по принуждению, под угрозой насилия и смерти? Имеют ли они законную силу перед Богом и людьми? Любой честный человек знает лишь один ответ на эти вопросы.