Выждав несколько секунд, Иннокентий взял с полки "Ветхий Завет", безошибочно раскрыл его в нужном месте и прочитал: "Бог создал человека по образу и подобию Своему". По образу и подобию своему! — повторил он.
— Помнишь брата Варфоломея, нашего садовника?
Соффредо неуверенно кивнул. При чем тут это?
— А вспомни, сколь дивной красоты розы выращивает он в саду Патриаркио! — Соффредо, и правда, вспомнил. Свежайшие, самых разнообразных расцветок соцветия, удивительный аромат… — А какие прекрасные клумбы и узоры из разных цветов все лето не переводятся в нашем саду? Воистину, Божья красота!
Иннокентий обернулся к мессеру Соффредо.
— Скажи, сын мой, что заставляет отца Варфоломея делать все это?
— Ну, наверное, он любит цветы…
— Вот! — Указательный палец Иннокентия вновь уткнулся в собеседника. — Любовь, творящая и созидающая мир вокруг нас. Ведь и Господа нашего мы называем Творцом, Создателем. Он, своей неизреченной любовью, ее еще называют Благодать, сотворил наш мир. Воистину, его любовь безгранична… Но ведь и брат Варфоломей — пусть в меньших масштабах — делает то же самое. Творит то, на что у Господа не хватило времени, таланта или терпения. Господь создал шиповник. Но розы из него сделал уже человек! Вот он, брат Варфоломей — и есть истинный образ и подобие Господа! Именно он, любовью своей, сотворил маленький кусочек Божьего мира, что каждый день видим мы, выходя за ворота. Все новые и новые соцветия, что ни разу не повторяются в нашем саду — есть его, Варфоломея, бесконечный путь в стяжании Благодати. То есть, вовсе даже не разум, погрязший в животном естестве человека, но любовь, созидающая и возделывающая мир вокруг нас, делает человека образом Божьим.
— А вспомни, — продолжал папа, — как брат Юлий пять лет назад возглавил наш Скрипторий…
— О, да! — обрадовано припомнил Соффредо. — Очень скоро книги, выходящие из под пера наших переписчиков, стало просто не узнать!
— А все потому, что брат Юлий влюблен в книги, как в родных детей. И знает о них все, что только в силах знать человек. И нет для него большей радости, чем поставить на полку нашей библиотеки еще один хорошо переписанный том!
— Да что далеко ходить, — вспомнил вдруг Иннокентий, — ты же сам рассказывал мне про праздник капусты на ярмарке в Шампани. И как светилось лицо крестьянина, вырастившего самый большой и красивый кочан сезона! Но ведь и Диоклетиан когда-то отказался от императорской власти ради капусты, которую он собственноручно вырастил.
— Кстати сказать, — нахмурился Иннокентий, — намного менее известен другой факт из жизни великого Императора. В 296 году, еще будучи всесильным властителем мира, он издает эдикт, повелевающий уничтожить все старинные книги, учившие тому, как добывать и плавить золото и серебро. Провидец, он уже тогда понимал, что смогут сделать с миром деньги…
— Так вот, только созидающая любовь, — вернулся Папа к своим предыдущим словам, — созидающая любовь — вот что делает человека образом и подобием Господа нашего. Любовь садовника к розам, любовь переписчика к книгам, любовь строителя к дому, корабела — к кораблю, да хотя бы и крестьянина к капусте! Любя и возделывая Божий мир, приближаемся мы к Богу, все же остальное в нас — от животного царства.
— И вот теперь, — Иннокентий вновь уселся напротив мессера Соффредо, — мы переходим к последней стадии наших рассуждений. Попробуем мысленно поставить рядом мессера Дандоло и брата Варфоломея! Кто из них умнее, образованнее, остроумнее, обладает лучшей эрудицией, логикой и риторикой? Не правда ли, в области разума Энрико Дандоло оставляет далеко позади скромного брата Варфоломея!
Иннокентий печально вздохну и жалеющим тоном продолжил:
— Ведь со сколькими хищниками дожу Светлейшей Республики нужно столкнуться в борьбе за свои охотничьи угодья! Поневоле отточишь свое главное оружие — разум. И разум великолепного дожа внушает истинное восхищение. Он удивителен, могуч и многогранен! А теперь зададим другой вопрос: кто из них двоих счастливее?
— Брат Варфоломей! — потрясенно прошептал кардинал Соффредо.
— Конечно, — спокойно подтвердил Иннокентий, — ведь у него есть все, что он любит. А другого ему и не нужно. Вот о таких, как брат Варфоломей, как брат Юлий, как Диоклетиан или крестьянин из Шампани с их замечательной капустой, и сказано Господом нашим: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Им даже в голову не придет возносить себя над людьми. Ибо счастье их совсем не в этом! А в возлюбленных розах, возлюбленных книгах, да в той же капусте, которую Диоклетиан предпочел власти над миром.
Иннокентий на секунду прервался, заговорщицки подмигнул мессеру Соффредо и продолжил:
— Понимаешь, сын мой, им, чтобы попасть в Царствие Небесное, даже и умирать не надобно. Ведь свое Царствие Небесное они носят уже сейчас, в душе, при жизни…
Пока кардинал Соффредо ошарашено вникал в последнюю мысль, папа встал, подошел к окну, всматриваясь в бархатную темноту летней ночи.