— По словам Ибн аль-Асира… а вот ему, — Фальер поднял вверх указательный палец, — я склонен верить более, чем кому-либо, — его господин предался алкоголю и наслаждениям гарема. Затем, выпнутый дядей из Дамаска и мучимый раскаянием, он отправился было в крепость Сархад — дабы посвятить жизнь молитвам и медитации. Но тут, — улыбка мессера Фальера больше походила уже на волчий оскал, — на редкость удачно свалился с коня и сломал шею его брат Аль-Азиз, отхвативший при дележе родительского наследства Египет.
— Кстати, — добавил тут же Фальер, — мне в свое время довелось довольно близко познакомится с Аль-Азизом. Прекрасный, просто удивительно ловкий был наездник! И как это он так…? Да, так вот сейчас, — как бы спохватываясь продолжил рассказчик, — Аль-Афдал передумал предаваться молитвам и медитации и собирает войско окрестных беев, дабы успеть в Египет раньше дяди.
— А когда они туда наперегонки доберутся, — перешел к заключительной части мессер Фальер, — да пару-тройку месяцев погоняют друг друга по пустыне, да устроят где-нибудь генеральное сражение…
— То даже небольшой кучки крестоносцев будет достаточно, чтобы добить оставшихся и оставить Египет с Сирией вовсе без войск, — взялся закончить за рассказчика никак не угомонящийся мессер Орсеоло.
— Благодарю вас, мессер, — иронически поклонился Фальер, — вы удивительно точно сформулировали мою мысль. Кстати, — продолжил он, — по моим сведениям король Ричард неоднократно высказывался в том смысле, что следующую экспедицию, когда она будет объявлена и если ему поручат ее возглавить, будет направлена им именно в Египет.
Малый Совет Республики Святого Марка глубоко задумался, пытаясь осмыслить складывающуюся ситуацию. Дож также молчал, не прерывая размышлений своих соратников.
— Мессеры, — прервал затянувшееся молчание ни разу еще не высказавшийся Аугусто Партечипацио. — А не преувеличиваем ли мы масштабы свалившихся на нас… м-м-м, затруднений? — Мессер Партечипацио оглядел собравшихся и продолжил. — Предположим на минуту, что затеянный Иннокентием поход полностью удался. Палестина, Ливия, Сирия, Египет приведены к покорности Кресту. Толпы купчишек из Европы, как справедливо заметил мессер Морозини, устремляются на Восток.
И что они там найдут? Сарацинских пиратов у анатолийского побережья. Десятки скачущих на своих верблюдах шейхов, прибирающих к рукам все, что им только встретится…Э-э-э, в Красном море пиратов пока нет, но ведь это так несложно организовать. Мессеры, — Партечипацио с достоинством поднялся с кресла, — мы ходим по этой земле и плаваем в этих водах уже больше двухсот лет. Мы знаем каждую кочку в песках и каждый подводный риф в море. — Оратор гордо оглядел присутствующих. — Нам ли бояться новичков, коим понадобится еще двести лет, чтобы только хоть как-то освоиться?
Лица членов Совета посветлели, спины выпрямились, плечи расправились. Кто-то облегченно вздохнул, кто-то улыбнулся. Действительно, что это они? Что за паника на пустом, по сути, месте?
И тут старый дож взревел!
— Тупицы!!! — орал он, — прижитые безголовыми ослицами от тупоголовых баранов! — Разом побагровевшее лицо, красные от гнева слепые глаза… пугали. — Да в одном только мизинце Иннокентия больше мозгов, чем во всех ваших вместе взятых ослиных задницах!
Дож с грохотом опустил ладони на тяжелую столешницу красного дерева и уперся невидящим взором в онемевших от неожиданности слушателей. — Вы что же, вообразили, что на кону всего лишь ваши жалкие доходы?! Слепцы, да вы оглянитесь вокруг!!! — Слепой старик повернулся к окну, как бы показывая, куда именно его зрячие собеседники должны смотреть.
— Корона Священной Римской Империи после смерти Генриха валяется на земле. Против Филиппа Швабского, имеющего на нее хоть какие-то права, Иннокентий — руками Кельнского архиепископа Адольфа — тут же выставил Оттона Брауншвейгского, младшего сына Генриха Льва. — Мессер Дандоло набрал в легкие новую порцию воздуха и продолжил, почти не снижая тона. — Теперь эти двое, в компании поддерживающих их германских князей будут драться за императорскую корону ровно столько, сколько это понадобится Иннокентию.
— А что у нас с короной константинопольских басилевсов? — Дож на мгновение примолк, как бы ожидая ответа. — Она тоже болтается на гвоздике. Алексей III слаб, окружен ничтожествами, нелюбим подданными, ненавидим святошами и запуган усиливающимся могуществом германцев. Единственную свою опору он видит, вы удивитесь, именно в Иннокентии, в Римской церкви!
- Дандоло чуть приподнял голову к потолку и, глумливо передразнивая оригинал, чуть ли не проблеял: "Мы-ы-ы являя-я-я-емся двумя еди-и-и-нственными мировыми си-и-и-лами: единая римская це-е-е-рковь и единая империя наследников Юстиниа-а-а-а-на; поэтому мы должны соедини-и-и-и-ться и постараться воспрепя-я-я-я-тствовать новому усилению могущества западного импера-а-а-а-тора, нашего сопе-е-е-е-рника".
— С копиями писем Иннокентия и Алексея вы можете ознакомиться в моем личном архиве. — Дож слегка усмехнулся, — очень увлекательное чтение. Итак, обе императорские короны болтаются сегодня в воздухе, и жонглирует ими Иннокентий.
Взгляды присутствующих теперь уже не отрывались от фигуры старого дожа, словно завороженные неумолимой логикой его слов.
— Понятно, что бесконечно все это продолжаться не может. Но бесконечно Иннокентию и не нужно. Нужно всего лишь привести Ричарда Английского в Палестину, отбить Святые места, Животворящий Крест и Гроб Господень.
Острое понимание зажглось в глазах его слушателей. — Да, конечно, дальше уже все понятно! Кого, как не героя Священного Похода, образец рыцарства и будущего Святого, предложит организовавший этот поход папа в императоры германским князьям? Разумеется, ненавидящие друг друга сторонники Филиппа и Оттона с радостью ухватятся за вариант "ни нашим, ни вашим". Причем, овеянный славой и заручившийся поддержкой Святого престола, на этот раз Ричард уже не будет послушной игрушкой в руках курфюрстов. Нет, в этом случае им придется поумерить свои амбиции…
Энрико Дандоло слегка усмехнулся. — Разумеется, Ричард Плантагенет — не более, чем железнобокий болван на троне. Но уж думать-то Иннокентий сумеет и за двоих. Дальше рассказывать?
— Не нужно, мессер, — Джовани Фальер встал и низко поклонился слепцу, — дальше и так понятно. Надев на Ричарда корону западной империи, Иннокентий получит возможность легко и почти безболезненно вытряхнуть Алексея из короны восточной…
— Надев ее затем все на того же железнобокого болвана, — завершил мессер Орсеоло.