Папа остановился напротив своего легата и, в ответ на мелькнувший в глазах последнего немой вопрос, продолжил:
— Когда, как и под каким предлогом устроить эти встречи, я — зная вашу дальновидность и предусмотрительность в подобных вопросах — даже не обговариваю. Однако позиция Святого Престола должна быть доведена до них в предельно ясной и жесткой форме. Мир, или хотя бы перемирие, нужны нам немедленно. И всякий препятствующий в этом, — в голосе Иннокентия зазвенела сталь, — будет немедленно отлучен, а его владение окажется под интердиктом.
— Когда же Вы полностью убедитесь, что слова пастырского увещевания дошли до самого сердца возлюбленных наших детей… — Иннокентий сделал паузу, желая убедиться, что слова его поняты, — вот тогда, и только тогда Вы прибудете в ставку Ричарда Плантагенета и станете на коленях молить его о прекращении братоубийственного истребления христианами друг друга — в то время как Гроб Господень попирается пятою неверных.
— Вполне ли ясна Вам ваша миссия, мессер, или есть необходимость что-либо уточнить?
— Благодарю вас, Ваше Святейшество! — Кардинал-диакон поклонился, отступив на шаг к выходу. — У меня нет вопросов, и я готов, не медля, отправиться в путь.
— Нет, останьтесь пока, вы мне еще будете нужны. И… — Иннокентий на мгновение замялся… — и, пожалуй, вы должны знать еще кое-что.
В кабинете повисла пауза. Папа то ли отделял в уме то, что можно сказать от того, о чем следовало бы умолчать, а может быть, просто искал верную формулировку словам, кои надлежало произнести… Наконец молчание было прервано.
— Сейчас, — с видимым неудовольствием произнес Иннокентий, — пока Филипп и Ричард отбивают друг у друга вексенские замки и крепости, мы с вами, скорее всего, можем их остановить. Хотя, даже это будет нелегко. Но вот, если их противостояние выйдет за рамки спора о нормандских владениях, то…
— А они могут выйти за рамки? — Пьетро да Капуа удивленно поднял голову.
— А они могут выйти за рамки! — в тон ему подтвердил Иннокентий. — После скоропостижной смерти императора Генриха в Мессине германские князья, как вы помните, предложили императорский трон Ричарду. Тот по понятным причинам отказался. Не желая оставлять без присмотра земли, делающие его могущественнейшим христианским государем Европы, в обмен на сомнительное удовольствие занимать императорский трон, целиком и полностью зависящий от воли князей-выборщиков.
Оба кардинала почти синхронно кивнули, признавая правоту своего собеседника.
— Вместо себя он предложил кандидатуру своего племянника Оттона, сына Матильды и Генриха Льва. Понятно, что это предложение не устроило уже выборщиков. И на Съезде в Мюльхаузене римским королем был избран Филипп, герцог Швабский. Но тут на дыбы встали противники Гогенштауфенов. В итоге партия кельнского архиепископа Адольфа в союзе с князьями Нижних Земель двумя руками ухватились за Оттона, и месяц назад они короновали уже его.
Иннокентий вновь остановился, что-то прикидывая.
— Теперь смотрим соотношение сил. На стороне Филиппа поддержка большинства германских князей. На стороне Оттона — Кёльн, Нижние Земли, а также деньги и наемники его дяди, Ричарда Плантагенета. В целом, силы примерно равны. И их противостояние займет Империю очень надолго. Что, разумеется, можно только приветствовать. Чем дольше они там будут примерять на себя императорскую корону, тем позже озаботятся утраченными имперскими владениями здесь у нас — в Италии и Сицилии.
И это утверждение, несмотря на известный цинизм, не вызвало у собеседников папы ни малейшего возражения. А чего, спрашивается, возражать, если все так и есть?
— Вот только имеющееся равновесие, — продолжил Иннокентий после очередной паузы, — может быть нарушено. Три недели назад Филипп Швабский встретился в Вормсе с королем Франции Филиппом-Августом…
Две пары глаз в немом изумлении уставились на Иннокентия, безмолвно требуя продолжения.
— Да-да! Встреча их была тайной, поэтому мало кто пока еще о ней знает. Но долго это в секрете все равно не удержать. Между ними был заключен договор о военном союзе. Думаю, не нужно объяснять, что прямое участие короля Франции в споре претендентов на императорскую корону резко сместит чашу весов в пользу Филиппа?
Кардиналы молча, всем своим видом дали понять, что нет, не нужно.
— Что последует за этим?
— Ну, тут не нужно быть пророком, — усмехнулся Пьетро да Капуа. — Ричард открыто вступится за своего племянника.
— Именно, — подтвердил папа. — И теперь за спинами претендентов на императорский трон — Филиппа Швабского и Оттона Брауншвейгского — окажутся государи могущественнейших королевств Европы. Филипп-Август Французский и Ричард Плантагенет. Это будет уже спор не о полудюжине нормандских замков и крепостей. Ставки совсем другие. Такую борьбу нам не остановить. Ее вообще никому не остановить!