— Впрочем, — не дал договорить своему собеседнику отец Люка, — если вам недостаточно моего слова, завтра к осадившим замок анжуйцам и англичанам присоединятся войска Епископа Руанского, что держит пока нейтралитет в споре Ричарда и Филиппа-Августа. Вы этого добиваетесь? Или, может быть, вы желаете возобновления интердикта, с которым подданные вашего короля уже имели удовольствие познакомиться?!
Вторая угроза была намного, намного страшнее даже присоединения епископских войск к силам англичан. Это понимали все. В том числе и копейщики с арбалетчиками. Каждый из них помнил сковывающий душу ужас, когда, в ответ на удаление королем своей законной супруги Ингеборы Датской в монастырь, пришла папская булла… Как под стоны и плач прихожан закрывались церкви. Как невозможно вдруг стало ни похоронить умерших в освященной земле, ни крестить младенца, ни обвенчаться молодым… Скованные приказом, они продолжали стоять. Но вот решительности в их лицах и позах заметно поубавилось. Во всяком случае, господин Дрон не поставил бы и ломаного гроша на то, что солдаты выполнят приказ атаковать их, если даже такой приказ и будет отдан.
Судя по всему, понимал это и начальник замкового гарнизона. Хороший командир отдает лишь тот приказ, в выполнении которого полностью уверен. А здесь… Скрипнув зубами, он развернулся на пятках.
— Роже, Сью, уводите людей в казарму!
Затем вновь развернулся и уперся взглядом в святого отца.
— Будьте уверены, отец Люка: обо всем произошедшем завтра же узнает король! И я не думаю, что это ему понравится.
Ничего не ответив, "Шон Коннори" повернулся к выходцам из подземелий и короткой латинской фразой скомандовал следовать за ним. Путь до замковой базилики занял не более пяти минут и прошел в молчании. Закрыв за собою входную дверь на солидный засов, отец Люка также молча провел путешественников в заалтарное помещение, отворил еще одну дверцу поменьше и пригласил их внутрь. Там он жестом предложил всем занять места за большим квадратным столом и замер на несколько мгновений, буквально пожирая господ попаданцев исполненным любопытства взором. Затем, будто опомнившись, молча разлил вино из кувшина в три глиняных стакана и, наконец, заговорил.
— Мой крест известил меня, — тут же начал синхронный перевод для господина Дрона почтенный историк, — о вашем появлении в замке. Но я должен был удостовериться. Тайными путями ходят не только посланцы Креста. Увы, врагам святой нашей матери Церкви они тоже доступны. Пришлось просить мессира Ожье о воинах. Впрочем, ладно. Ожье утрется — он просто не понимает, с чем хочет связаться. Поговорим о ваших делах.
Первый совет. — Их проводник почесал чисто выбритую макушку и выставил вперед указующий перст. — Никогда не снимайте ваших нательных крестов. По ним вас легко опознает любой наш брат. Значит, в случае необходимости, всегда можете рассчитывать на помощь Ордена. М-м-м, что еще? Ну, кресты ваши низшей степени посвящения, — отец Люка с сомнением покосился на предметы культа, украшающие шеи господ попаданцев, — так что, более никаких особых свойств не имеют. Хотя, нет, одно есть. Они способны определить сильный яд в пище или питье. Слабый яд, не грозящий немедленной смертью — нет, не определят. А смертельный — да. В этом случае крест тут же нагревается, вплоть до ожога кожи. Так что, не перепутаете.
Теперь далее. Это, — отец Люка провел рукой вокруг, — ваша келья. Ее занимают все, пришедшие из-за Грани. Здесь будете молиться. Келья сия осенена особой благодатью. Если вы просто посланцы Ордена в одном из миров из-за Грани, молитва всего лишь поможет вам овладеть наречиями окрестных народов. За какою бы нуждою вас сюда ни занесло, знание языков все равно понадобится. А вот если вы еще и носители Знака, — при этих словах отец Люка, слегка побледнев, торопливо перекрестился, — то кроме языков вы получите Знание. Знание о вашем предназначении в этом мире.
— Предназначении? — тут же ухватился господин Гольдберг, — каком таком предназначении?
— Сие мне неведомо. Последние записи о носителе Знака, посетившем наш мир, появились в летописях Ордена двенадцать столетий назад. С тех пор среди пришедших не было ни одного, ведомого Знаком. Знаю лишь то, что известно каждому из орденской братии. — Отец Люка слегка прокашлялся, и без единой запинки слегка нараспев продекламировал:
Вражду положу меж тобою и между женою,
И между семенем твоим и между семенем ее.
Доколе не придет Тот, Которому отложено
Жажду сердца Своего утолить
И алчущую душу насытить.
Посему Я дам Ему часть между великими,
И с сильными будет делить добычу.
И перекуют все народы мечи свои на орала
И копья свои — на серпы;
Не поднимет меча народ на народ,