Ли с Сун Ганом захохотали, и даже сам Сун Фаньпин рассмеялся звонким смехом. Он пошел вперед, навстречу солнцу, и его ноги, печатая шаг, ударялись о землю с громкими шлепками, словно железные молоты. Когда Сун Фаньпин отошел метров на десять, дети увидели, как он остановился, потянулся правой рукой налево, осторожно приподнял бессильную левую руку и вложил ее в карман штанов. Потом он снова пошел вперед, и его левая рука не покачивалась больше, как приставная. Вид уходящего вдаль Сун Фаньпина с его вложенной в карман левой рукой и размахивающей правой производил сильное впечатление. Его высокий силуэт рисовался на фоне солнечного неба, словно фигура героя из кинофильма.
Когда Сун Фаньпин подошел к автовокзалу, что был на востоке поселка, то увидел на его ступеньках человека с красной повязкой на рукаве и палкой в руках. Завидев спускающегося с моста Сун Фаньпина, человек этот мигом обернулся и проорал что-то в сторону зала ожидания. Оттуда мгновенно выскочило пятеро красноповязочных. Сун Фаньпин знал, что они пришли по его душу. На секунду он заколебался, а потом двинулся навстречу. Он хотел было достать и прочесть им письмо Ли Лань, но потом передумал. Шестеро красноповязочных стояли на ступеньках вокзала, и в руках у каждого было по палке. Сун Фаньпин вытащил бессильную левую руку из кармана, подошел к ним и собрался объясниться — сказать, что и не думал бежать и что он должен встретить жену в Шанхае. Удары нескольких палок обрушились на него, и Сун Фаньпин невольно вскинул правую руку, чтобы прикрыться. Боль от ударов была такая, будто ему переломали кости. Размахивая по-прежнему для защиты правой рукой, Сун Фаньпин вошел в зал и двинулся к окошку кассы. Шестеро с палками преследовали его, как звери, до самого окна. Правая рука болела так, что, казалось, должна была треснуть пополам. Его плечу тоже пришлось несладко, и он едва не лишился уха. Наконец — под градом ударов — Сун Фаньпин приблизился к кассам. Он увидел, как глаза кассирши по ту сторону стекла чуть не вылезли из орбит от страха. В этот миг его вывихнутая левая рука волшебным образом поднялась в воздух, отражая град ударов, а правая опустилась в карман в попытке нашарить там деньги. Он сунул их в окошко и сказал:
— Один до Шанхая, пожалуйста.
Голова кассирши мотнулась в сторону, и женщина грохнулась в обморок. Это повергло Сун Фаньпина в такой шок, что его вывихнутая левая рука резко опустилась, а он и думать забыл прикрываться. Удары посыпались на голову, и, обливаясь кровью, Сун Фаньпин рухнул в углу зала. Палки бешено колошматили его тело, пока не переломились одна за другой. Тут шестеро красноповязочных пустили в ход ноги: они, не переставая, топтали, пинали и толкали Сун Фаньпина минут десять, а то и больше. Заметив, что тот уже не шевелится, шестеро остановились отдышаться. Размяв руки-ноги и вытерев пот, они уселись в зале под вентилятором. Усталость выпила последние силы. Свесив головы, красноповязочные пялились на Сун Фаньпина и матерились:
— Ах ты, мать твою…
Эти шестеро из той самой амбарной тюрьмы обнаружили свою пропажу на рассвете. Они тут же решили окружить сбежавшего Сун Фаньпина с обоих флангов, поставив по караулу на автовокзале и на пристани. Те, что остались на вокзале, отделали поутру Сун Фаньпина по полной программе с такими воплями, что все сбежали из зала ожидания на ступеньки, какие-то дети принялись хныкать, а две бабы чуть с испугу не лишились чувств. Люди стояли снаружи и бросали украдкой взгляды на то, что происходило внутри. Никто не отваживался войти, пока не объявили посадку. Только тогда они начали осторожно заходить и, дрожа от ужаса, смотреть на красноповязочных, отдыхавших кружком под вентилятором.
До обеспамятевшего Сун Фаньпина смутно донесся голос контролера. Тут он очнулся, цепляясь за стену, поднялся на ноги, отер с лица свежую кровь и, шатаясь, пошел к месту проверки билетов. Выстроившиеся в очередь перед контролером пассажиры охнули от неожиданности. Шестеро красноповязочных, увидев, что Сун Фаньпин вдруг встал, да еще и направился к выходу, вылупили глаза и начали переглядываться. Изо рта у них от удивления доносились странные звуки, похожие на детский лепет.
— Не дайте ему уйти!.. — проорал один из них.
Подобрав переломанные палки, они бросились вперед, и волна ударов обрушилась на Сун Фаньпина. На этот раз он решил сопротивляться и, вскинув правую руку, принялся бить в ответ, продолжая продвигаться в сторону выхода. Контролер от ужаса захлопнул свою железную решетчатую дверцу и сломя голову побежал прочь. Сун Фаньпину не оставалось ничего, кроме как развернуться и замахать кулаками. Шестеро с повязками окружили воспрянувшего Сун Фаньпина и стали избивать его в кровь, выталкивая из зала наружу, на ступеньки. Сун Фаньпин сопротивлялся изо всех сил. Когда он все-таки оказался на ступеньках, то, оступившись, покатился вниз, а те шестеро встали над ним кругом и стали топтать, пинать и жалить заострившимися палками, как штыками. Одна из палок воткнулась Сун Фаньпину в живот, и он скрючился от судороги. Тогда воткнувший ее выдернул свое оружие обратно, и тело Сун Фаньпина тут же распрямилось, заливая землю свежей кровью, что с хлюпаньем извергалась из живота. Сун Фаньпин замер.
Красноповязочные тоже притомились. Они присели на корточки, чтобы перевести дыхание, а потом, обнаружив, что сидеть прямо под летним солнцем слишком жарко, пошли привалиться под деревья. Скинув майки, они стали обтирать ими пот. Казалось, на сей раз Сун Фаньпин уже не сможет больше встать.
Когда автобус выезжал с вокзала, Сун Фаньпин каким-то образом снова будто вынырнул из беспамятства и даже сумел встать на ноги. Шатаясь, он сделал пару шагов и махнул правой рукой. Вслед удалявшейся машине несся его прерывающийся голос:
— Я… еще… не… сел…
Едва усевшиеся отдыхать красноповязочные снова вскинулись и повалили Сун Фаньпина в пыль. Тот больше не сопротивлялся. Он запросил пощады. Несгибаемому Сун Фаньпину сильно-сильно хотелось выжить. Собрав последние силы, он встал на колени. Сплевывая кровавые слюни и зажимая правой рукой сочащийся кровью живот, он заплакал, умоляя их не бить. Из глаз его катились кровавые слезы. Он вытащил из кармана письмо Ли Лань и своей бессильной левой рукой, внезапно пришедшей в движение, развернул его, удостоверяя, что на самом деле совсем даже не думал бежать.
Никто не потянулся к его письму, только ноги людей с повязками продолжали свою работу. Две обломанные палки вонзились в тело Сун Фаньпина, будто штыки, и вышли наружу. Кровь хлынула из него, как вода из пробоины.
Несколько наших, лючжэньских, своими глазами видели бойню. Та самая Тетка Су, что держала закусочную у вокзала, увидев, что происходит, залилась горькими слезами. Она растирала слезы руками и качала головой, ахая по временам так, что непонятно было, был ли то звук плача или дыхания.
Сун Фаньпин еле дышал. Тут шестеро красноповязочных почувствовали, что проголодались. Они бросили на время Сун Фаньпина и пошли в закусочную. На них лица не было от усталости, словно они целый день разгружали товар в порту. Ввалившись в заведение, они плюхнулись за столы и рта не в силах раскрыть от изнеможения. Опустив голову, Тетка Су вошла в закусочную и села за прилавок, молча глядя на восседавших там шестерых зверюг. Отдохнув немного, мужики заказали себе соевого молока, жареного хвороста и булок. Получив, что хотели, они принялись есть жадно, как звери.
Тут как раз подоспели пятеро, державшие караул на причале. Заслышав, что Сун Фаньпина схватили на вокзале, они, счастливые, тут же прискакали, обливаясь потом. Их палки принялись бешено молотить недвижное тело. Когда палки были переломаны, красноповязочные принялись пинать и топтать Сун Фаньпина ногами. Едва из закусочной выкатились после еды первые шестеро мужиков, как в нее получить свой законный завтрак ввалились вторые пятеро. Сменяя друг друга, одиннадцать человек продолжали терзать Сун Фаньпина, лежавшего на земле без признаков жизни. Они пинали его туда-сюда. В конце концов у Тетки Су сдали нервы и она сказала:
— Небось мертвый он уже…
Красноповязочные остановились, отерли пот и пошли прочь, как победители. Они так отбили себе о Сун Фаньпина ноги, что ни один из них не мог идти прямо. Глядя на их колченогую походку, Тетка Су подумала, что это ни в какие ворота не лезет, и сказала сама себе:
— Как же можно быть такими нелюдями, а?!
Тем временем Бритый Ли с Сун Ганом спали у себя дома. Им снилось, как обрадуется мать, когда вернется. Проснулись они только в полдень, сияя от радости. Хотя Сун Фаньпин и сказал им, что приедет только к закату, дети все извелись от нетерпения. Уже днем они отправились на вокзал, чтобы там дождаться прибытия родительского автобуса. Выходя из дому, каждый из них, подражая Сун Фаньпину, засунул левую руку в карман штанов и заболтал правой, изо всех сил стараясь выглядеть так же круто, как герои из кинофильмов. Они специально шли пружинящей походкой, а выходило все равно как у киношных предателей-шпионов.
Спускаясь с моста, дети увидели Сун Фаньпина — бесформенное кровавое тело, лежащее на земле у вокзала. Мимо него проходили люди и что-то говорили. Мальчишки тоже прошли мимо, не узнав его. Сун Фаньпин лежал ничком, подмяв под себя одну руку и изогнув в локте другую. Одна нога была распрямлена, а другая скрючена. По его лицу, рукам и ногам ползали жужжащие мухи, облепив все места, где выступала кровь. Увидев это, дети испугались; им стало дурно. Сун Ган спросил какого-то человека в соломенной шляпе: