Последние слова девушка почти прошептала, скромно опустив глаза и подавшись вперёд. Руки нервно мяли ткань на груди, отчего странное одеяние гостьи натянулось и откровенно обтянуло бёдра.
Жрец довольно улыбнулся, взмахом руки возвращая пламя обратно в жаровню. Он уже увидел всё, что в девушке относилось к магии, и теперь мог себе позволить посмотреть на неё глазами мужчины.
— В моих подвалах, дитя, сейчас пять магов, упорствующих в своих заблуждениях. Может быть, мольбы дочери заставят твоего отца обратиться к истине. Но прежде, чем я позволю тебе увидеть его, ты должна принять покровительство истинной стихии. Отрекись от ложных путей, сожги греховные амулеты — и твои желания осуществятся! Прояви неразумное упорство — и окажешься в заточении, как прочие еретики.
Жрец торжественно запустил руку в жаровню и извлёк горсть огня. Тяжелые оранжевые лепестки сплелись, образуя сияющий белый шарик размером в кулак, зависший над ладонью. Мрачная комната ярко осветилась, костлявое лицо жреца казалось страшной маской, исчерченное тенями морщин.
— Это не просто жаровня, дитя! Это прямой путь в сферу огня! Сама стихия примет твою клятву и отблагодарит за принесённые жертвы! Решай. Решай здесь и сейчас — покровительство пламени, или гнев его!
Девушка глубоко вздохнула. Наёмники, не сговариваясь, попятились. Сила гостьи им была неведома, а вот сокрушительная мощь хозяина внушало опасливое почтение. Никому не хотелось разделить участь жертвы гнева огненного жреца.
— Я склоняюсь перед Вашей мудростью, повелитель! — тихо выдохнула гостья.
— У твоего отца мудрая дочь, — не остался в долгу хозяин. — И кто ж из моих упрямых пленников нынче получит ещё один шанс?
Девушка улыбнулась и расстегнула пояс, кольцами упавший на пол. Тугая волна силы всколыхнула воздух, заставив жреца подозрительно встрепенуться. Со двора замка донёсся многоголосый вопль, но мужчины в комнате не торопились узнать причину переполоха, поскольку следом за поясом гостья сдёрнула с себя своё радужное одеяние. Молочно-белая, не тронутая загаром кожа, маленькие холмики грудей, плавные линии по-детски узких бёдер лучше любого заклинания вышибли любые трезвые мысли из голов присутствующих.
Девушка небрежно скомкала невесомую ткань и бросила её в жаровню. И только после этого ответила на вопрос:
- Имя его — Сехршуффсохвашш.
Жрец поперхнулся невысказанным словом. Радужная ткань не вспыхнула, а плотно окутала жаровню. В комнате мгновенно стало зябко и тёмно — сияющий шарик над ладонью хозяина побагровел и осыпался гаснущими искрами.
Служитель огня нетерпеливо протянул руку к задрапированной жаровне и щёлкнул пальцами. Накидка вздулась пузырём, но не выпустила потоки огня. Жаровня заходила ходуном и обрушилась на пол, рассыпая копоть и сажу.
Жрец недоверчиво наклонился над дёргающейся на полу жаровней и ещё раз щёлкнул пальцами. Видимого результата не было, и до хозяина дошла серьёзность положения. В два прыжка он оказался за каменным столом и с усилием выдвинул встроенный ящик.
С истошным воплем хозяина: — Убейте её! — Умерла робкая надежда стражников, что на сей раз удастся остаться просто наблюдателями. Мунь решительно шагнул вперёд, занося для удара неизвестно когда извлечённый клинок. Девушка, лихорадочно перебиравшая амулеты в связке на шее, оглянулась и без раздумий сорвав золотой гребень с волос, метнула в наёмника.
Стремительным выпадом Мунь встретил нежеланный подарок, предполагая разрубить или отбросить золотую безделушку, но удар получился на удивление слабым. Гребень обвился вокруг клинка и перекрутился поудобнее. Сейчас это была плоская, блестящая многоножка, без раздумий прыгнувшая в лицо наёмника. Старик завопил, роняя меч и судорожно хватаясь за магическую тварь. Из-под пальцев брызнуло красным.
Девушка провела руками по волосам, захватила в кулаки кончики косичек и выдохнула сложное шипящее слово. Вокруг её головы будто началась буря — каждая из косичек обрела собственную жизнь, яростно билась и рвалась, пока не отделялась, после чего целеустремлённо ползла к жрецу.
Гостья уже выглядела совсем не так привлекательно. На голове остались только пучки неровно оборванных прядей, в нескольких местах были даже кровоточащие проплешины, волосяные змеи не слишком заботились о хозяйке.
Тив наконец сумел вытащить меч дрожащими руками и как можно тише двинулся к колдунье в обход извивающегося на полу товарища. Краем глаза он успел рассмотреть, что жрец, только что выбрасывающий что-то из ящика, наконец разогнулся и аккуратно установил на столешницу миниатюрную жаровню, охотно выплюнувшую бледные лепестки пламени.
Девушка всем телом повернулась к молодому бойцу и с размаху ударила серебряными браслетами на руках друг о друга. В следующий миг руки зажили своей жизнью. Один браслет уверенно принял и отвёл в сторону меч, второй с размаху влетел в солнечное сплетение. Задыхающийся, смаргивающий слёзы Тив непонятным образом остался на ногах, за что и был немедленно наказан. Ещё один удар с колокольным звоном смял шлем, и следующий, в челюсть — отшвырнул безвольное тело прямо к окну.
Тив с трудом сфокусировал взгляд и ухватился за окно, в попытке подняться. Почему-то было очень обидно, что так его отделала девчонка, но то, что творилось во дворе, мигом привело его в чувство.
Очень тощая, поросшая короткой фиолетовой шерстью тварь металась по всему двору, беспорядочно атакуя наёмников. Длинные когтистые лапы позволяли животному преодолевать двор в два прыжка и нападать даже сверху. Только внушительный ошейник с обрывком цепочки позволял догадаться, что это та самая собачка, выросшая многократно и обратившаяся неистовым демоном. Над мёртвым телом десятника было ещё что-то, так ярко блестевшее на солнце, что рассмотреть было невозможно.