Дни шли чередой, но ничего не менялось. С Векиловым я лишь изредка виделся в кафе-молочной. Он был все таким же нервным и беспокойным, но на служебные темы мы с ним не говорили. Я не знал подробностей, но был уверен, что молодой Масларский упорхнет из города, а Гюзелева посадят в тюрьму за сводничество.
О бригаде, которая взяла обязательство перевоспитывать морально неустойчивого юнца, я и думать забыл. Жизнь повернула по-своему, и я знал, что пройдет порядочно времени, прежде чем улягутся страсти. Ни бай Драго, ни его жену Злату я не видел. Об их существовании можно было судить лишь по уткам, которые крякали во дворе общежития. Я был уверен, что этими людьми овладело разочарование, а утешиться они теперь не могут. До меня доходили разговоры, что их Виолетка работает в оранжерее, где уже созревали помидоры.
Частную квартиру я решил подыскать в Восточном квартале, недалеко от Марицы, в бывшем старом селе. Там стояли теперь одноэтажные домики с палисадниками, и хозяева сдавали их внаем по недорогой цене.
Теплым июльским вечером, когда комары тучами летели со стороны реки, я отправился на своем «зиле» в этот район города, чтобы подыскать себе квартиру. Сказать по правде, меня бесил самодовольный вид этих дворов. Думаю, что этим я обязан своему нигилизму, который и стал причиной моей непутевой жизни. Возможно, и я бы думал иначе, построй я тоже кирпичный домик с двориком и садиком, как эти воодушевленные мещане. Снимаю шляпу, приветствуя их муравьиный труд! Улицы здесь, правда, еще не были замощены, но большинство домиков — из кирпича, с бетонным крыльцом и маленькими колонками. Дворы были густо окружены стеблями подсолнечника, почти повсюду виднелись только что опрысканные купоросом виноградные лозы.
Я остановился, спросил у женщины, где дом номер 48. Машину сразу же окружили, наперебой начали мне объяснять. Женщины меня так запутали, что пришлось несколько раз разворачиваться и ездить взад-вперед, пока я не нашел дом номер 48.
Слава богу, домик мне сразу понравился. В отличие от других он был побелен известью, на крыше вертелся флюгер — деревянный петушок. Сразу стало ясно, что я имею дело с заботливым и старательным хозяином. Но таких людей я всегда боялся, потому что они требовали, чтобы квартиранты входили в дом, сняв обувь.
Оставив машину на боковой улочке, я устало выбрался из кабины. У меня не было даже сил прикрикнуть на ребятишек, которые, словно пчелы, облепили грузовик, чтобы получше рассмотреть. Любовь к технике, охватившая наше юное поколение, всегда причиняла мне неприятности.
Вот и деревянная калитка. Я заглянул во двор. Солнце заходило, и в окошках дрожали его багровые отсветы. Мой будущий хозяин стоял во дворе спиной к калитке, выгребал из бадьи цементный раствор и наполнял им деревянную форму — бетонировал площадку. Судя по быстроте, с которой он заливал бетон, человек он был весьма сноровистый, энергичный. Сразу видно, что все силы отдавал своему хозяйству. Приближаясь к нему с известной долей страха и почтения, я легонько покашлял. Энтузиаст, по уши занятый своей работой, меня не услышал. Он старался: его дом должен стать образцовым, это даст возможность найти для найма хорошую клиентуру.
— Добрый вечер, — поздоровался я.
Мой будущий хозяин тщательно выровнял раствор в опалубке и лишь тогда повернулся ко мне, чтобы ответить на мое приветствие. Это был смуглый лысый здоровяк, с румянцем, с черными усиками и лучезарным взглядом.
— Чем могу быть полезен? — поинтересовался он.
И на меня сразу же повеяло его официантской природой. Не иначе как это мой знакомый по закусочной, где мы с железнодорожниками спорили из-за разбавленного вина. Мне даже стало приятно, что я вновь увидел его физиономию. Однако он сделал вид, что не узнал меня, снова повторил свое «Чем могу быть полезен?» и почесал мизинцем под носом. Я понял, что столкнулся с деловым человеком. Хозяин дома пригласил меня посидеть на скамейке и подождать, пока он закончит свое дело. Я сел и осмотрелся вокруг, пораженный яркими красками заката.
Домик был одноэтажный; окна хозяин изнутри закрыл газетами, чтобы не выгорала мебель. Чуть в стороне от домика виднелась пристройка с небольшой водопроводной колонкой — чешмой. Позади чешмы на грядках росли бобы, чеснок, огурцы, редиска… Часть территории была отгорожена проволочной сеткой, за ней пищали цыплята. Их писк взволновал меня до слез. Потянуло к земле. Это и понятно — ведь я же крестьянин.
Будущий мой хозяин вымыл под краном руки. Он, конечно, меня узнал, но решил притвориться, что не помнит происшествия в своей закусочной. Однако на меня смотрел с подозрением. Я понимал, что только высокая плата за квартиру может его успокоить.
Он сел рядом со мной на скамейку, и начался деловой разговор. Да, ему все известно. С жильем сейчас всюду плохо. Люди готовы заплатить любую цену, главное — была бы крыша над головой. Сам он истратил уйму денег, прежде чем построить этот одноэтажный домик. Один только цемент сколько ему стоил… К тому же еще его нигде не купишь… Он вдруг разговорился, и я живо представил себе его жизнь… София, год 1941, 1942, 1943-й… Бывал ли я в Софии? Еще бы! София мне как родной город. Могу часами говорить о ней.
Он оживился, разволновался.
— Прошу прощения! — воскликнул он. — В Софии я был официантом. Ресторан «Болгария». Получал три тысчонки и десять процентов от выручки. А если прибавить к этому еще и чаевые, которые тогда не были запрещены, вот тебе и зарплата!
— Да, вы правы…
— В то время мне и удалось скопить деньжат. Однако меня мобилизовали и направили на турецкую границу, потом перебросили в другое место. Во время этих скитаний и растаяли мои сбережения.
— Понимаю…
— После войны — снова борьба… Это мои цыплята. Я их месяц назад купил. Инкубаторские. Взял сорок две штуки — одного дети придавили, два сами сдохли, а два исчезли бесследно, думаю, ласка их утащила. Недавно она и во дворе соседей объявлялась. Так что осталось вот тридцать семь штук… Рыжие на откорм, а белые для яиц. А курятник хочешь посмотреть? У меня десять леггорнов. Яйца несут — что горох сыплют.
— Доходное дело.