В закусочной было шумно и сильно накурено. Посетители обсуждали сегодняшний матч. Я был настроен против «Раковского», однако в спор вмешиваться не стал, а пошел прямо к стойке, где краснощекий лысый мужчина с черными усиками обслуживал многочисленную клиентуру. Заказал себе рюмку мастики. Это питье сразу бьет мне в голову и не позволяет много рассуждать и колебаться. Я любил ее пить не разбавляя, не так, как делали мои коллеги. Они добавляли в рюмку несколько капель воды, чтобы она побелела, а потом шутили, что пьют кобылье молоко.
Выпил я одну рюмку стоя и принялся за вторую. Вокруг меня толклись железнодорожники, прокопченные дымом и сажей. Они пришли прямо со станции. «Все мы пассажиры, — подумал я, — и судьба у нас общая». Постепенно я смешался с группой железнодорожников, и это подействовало на меня успокаивающе. Когда я взял уже третью рюмку, то вдруг услышал, как один железнодорожник раскричался на краснощекого, что тот разбавил его вино водой. Краснощекий начал оправдываться, а железнодорожники стали смеяться и подшучивать над ним.
Краснощекий обиделся. Попросил их очистить заведение, но они не подчинились, потому что, как выразился один из них, когда краснощекий пригрозил его избить, они были «в большом количестве».
Я уже выпил две рюмки мастики и готов был выпить третью, поэтому тоже задал ему какой-то каверзный вопрос.
Заведующий посмотрел на меня обиженно:
— А ты кто такой?
— Гражданин, — ответил я.
— Какой гражданин?
— Республики.
— Ничтожество ты! — ответил краснощекий.
Это меня очень задело. Я потянулся, чтобы схватить его за ворот, но воротника у него не оказалось. Из-за внезапно наступившей в июне жары он был в футболке. Я схватил его за голую шею. А железнодорожники хихикали и советовали давить осторожнее, чтобы не удушить его совсем. Я им ответил, что он не заслуживает другой смерти, и не отпускал его.
— Ах, так ты удушить меня хочешь? — кричал краснощекий и отпихивал меня.
Я не удержался на ногах и упал на руки железнодорожников.
— Он меня задушить хотел! — продолжал краснощекий.
— Да! — признался я. — Хотел!
Железнодорожники смеялись и ждали, что я снова потянусь к этой отвратительной мягкой шее, которая стала красной, как свиной окорок. Кожа у краснощекого, облагороженная годами сидения в закусочной, была очень нежной, потной и скользкой. Мне стало противно, и я сказал ему:
— Мерзавец, зачем народ обманываешь?
— Кто ты такой?
— Нет, сначала скажи ты: кто ты такой?
— А это ты сейчас узнаешь… Товарищ милиционер!
Он пищал, как дудка, — я его действительно чуть не удушил.
— Товарищ милиционер, арестуйте этого хулигана! Он покушался на мою жизнь.