Ретгорн помог ему взойти на палубу, и доктор Каспари с улыбкой огляделся, подошел к каждому поочередно, все так же улыбаясь, и представился. Потом приблизился к сходням и вместе с Ретгорном помог взойти на корабль двум своим попутчикам. Один из них был громила с синеватым разводом заячьей губы, в рубахе, с выражением идиотской нежности на лице, а второй — длинноволосый молодой человек, который при прикосновении к нему Ретгорна брезгливо поморщился, шагнул в сторону и огладил рукав своего пиджака.
Они не спешили представиться, но доктору Каспари процедура знакомства, казалось, доставляла удовольствие, и он, показав большим пальцем на громилу, сказал: «Господин Куль, Ойген Куль», после чего Ойген резко закивал головой; большим пальцем другой руки доктор указал на длинноволосого и сказал: «Эдгар Куль. Эти господа приходятся друг другу братьями».
Эдгар смерил доктора Каспари взглядом, полным уничижения, он никому не подал руки, никому не посмотрел в лицо, только когда Фрэйтаг пригласил их в кают-компанию, Эдгар резко обернулся, как если бы хотел убедиться в том, что у него за спиной никого нет.
Фрэйтаг провел их в кают-компанию, обитое деревом помещение, на стенах которого висели вымпелы, гравюры с видами моря и потемневшие от времени портреты давно забытых капитанов. Из встроенного в стену шкафчика он молча достал стаканы и початую бутылку коньяка, поставил ее на стол и жестом пригласил гостей к креслам, прикрученным к полу.
Все сели за стол, и только Эдгар остался у двери, прислонившись к ней спиной и скрестив ноги, застыв в позе ленивого внимания. В руке у него был финский нож с открытым лезвием, и он принялся им обрабатывать ногти, не прекращая, впрочем, наблюдать за компанией.
— А вы? — обратился к нему Фрэйтаг. — Не выпьете рюмку?
— Он никогда не пьет, — сказал доктор Каспари. — Сколько я его знаю, он к этому делу не притрагивается, да и к себе притронуться тоже не позволяет. Я предполагаю, Эдди дал обет. Но мы-то с вами никакими обетами не связаны, и поэтому я хотел бы сейчас выпить с вами в знак признательности за то, что вы нас выручили из беды.
— Вас выручил он, — сказал Фрэйтаг, — вот этот малыш.
— Ваш сын? — спросил доктор Каспари.
— Да, он вас увидел первый.
— Я этого никогда не забуду, — сказал доктор Каспари.
Он чокнулся с Фредом, Фрэйтагом и Ретгорном, ободряюще подмигнул Громиле, и все выпили.
— Это было не такое уж трудное дело, — сказал Фрэйтаг. — Такое здесь всегда может случиться, потому что здесь сильное течение.
— Нас начало уносить, как только рассвело, — сказал доктор Каспари. — Еще слава богу, что море было спокойным, не правда ли, Эдди?
На доктора опять упал взгляд, полный уничижения, однако доктор, казалось, не заметил этого.
— Нет, — сказал Фрэйтаг. — Это было не такое уж трудное дело. Не более чем маленькая авария, для практики.
— Очень хорошо, — сказал доктор Каспари. — Так и запишем: экспериментальное крушение. Будем надеяться, что вы нас вытащили не в порядке эксперимента.
— Мы свяжемся по рации с мотоботом, — сказал Фрэйтаг, — он доставит вас в какой-нибудь порт, в Киль, или Фленсбург, или на острова. На крайний случай у нас еще остается посыльное судно.
— Оно прибывает через четыре дня, — сказал Ретгорн.
— Итак, четыре дня, — сказал Фрэйтаг. — Это в случае, если нам не представится другой возможности раньше.
Он снова подлил в рюмки, как если бы остался доволен тем, что эти чужаки должны провести на борту четверо суток, и как если бы только за это он и собирается выпить.
Но тут подал голос доктор Каспари: