— Или вот эта сучка, — он ткнул в сторону маленькой, чистенькой девочки с двумя огромными белыми бантами, — что вырастет из неё? Подстилка для какого-нибудь важного дяди, — он выстрелили в неё. — Что тебе ещё непонятно?
Салим развернулся и увидел смотрящий ему между глаз пистолет:
— Прости, брат, — с дрожью в голосе произнес Мусса, — но бешеных собак пристреливают, а ты, как мне кажется, не просто бешеный, ты вообще не понимаешь, что говоришь, и, тем более, что делаешь. И он нажал на курок…
………………………………………………………
— Ну, что, поговорим?
Салим попытался дёрнуться, однако ничего не получилось. Он хотел открыть глаза, но тоже не смог.
— Кто ты?
— Кто я это не важно, важно кто ты.
— Тогда кто я?
— А вот это мы сейчас и попытаемся решить. Для начала тебе нужно понять свои поступки и дать им оценку.
— Мне нечего понимать и тем более давать оценки моим делам.
— Ты так считаешь… — Голос не спрашивал, он констатировал. — Тогда скажи, кем ты себя считаешь?
— Человеком.
— Если ты человек, то по каким законам ты живёшь?
— А это, что, так важно?
— Для меня нет, а для тебя важно.
— Какой-то у нас пустой разговор идёт. Для меня сейчас важно только одно — жив ли я.
— Жив ты или нет — для тебя, собственно, уже не имеет никакого значения.
— Что значит, не имеет значения?
— Потому и не имеет, что ты так и не определился, кто ты и как живёшь.
— Ничего не понимаю, да и понимать не особо хочется. Ты не хочешь говорить кто ты, и тут же начинаешь чего-то допытываться у меня, сам не понимая чего. Какой-то тупизм. Я не хочу больше с тобой разговаривать, ты слишком бестолков, а с такими я, обычно, не разговариваю.
— И, тем не менее, придётся. Кроме нас в этом месте больше нет никого. Не захочешь общаться со мной — тебе же хуже.