— Приказываете стать жуликом? Неужели нельзя найти другого кого-нибудь?
— Кого? Не видишь, кто в лагере находится?
— Вижу.
Я посмотрел на Габдракипова, в надежде найти у него понимание.
— Соглашайся, Жженов! Прошу тебя, — сказал Габдракипов.
— Влипну я с этим хлебом, гражданин начальник! — упорствовал я. — Не умею я торговать, поверьте… Мало вам одного растратчика, что ли?
— Как только найду подходящего человека — заменю. Но сейчас такого нет!.. — Лебедев перешел с начальственного тона на простой, человеческий. — Нельзя дальше держать лагерь голодным. Не видишь, что делается? Меня интересует, будет ли порядок?
Он замолчал, как бы раздумывая, стоит ли сказать мне еще что-то, и, решив, что стоит, неожиданно выпалил:
— Запрос на тебя пришел из Усть-Омчуга. Так что не советую ссориться со мной, артист!..
— Это серьезно, гражданин начальник?.. Вы не шутите? Из культбригады, да? — обрадовался я.
— Не шучу. Так что, будет порядок?
Он точно рассчитал, чем можно сломить мое сопротивление.
— Обещаю, что «комбинаций» с хлебом не будет. А будет ли порядок, не знаю, не уверен. В этом деле я младенец, учтите это.
— Ладно, учту. Иди принимай хлеб и торгуй, младенец.
Вот так я стал хлеборезом.
Получил место, за которое другие дрались, интриговали и давали взятки… Не меньше, чем теперь дают за место в пивном ларьке или на бензоколонке.
Получил место, позволяющее извлекать при желании личную выгоду, стать чуть ли не самым влиятельным придурком — единоличным распорядителем основного жизненного продукта — хлеба!
Хлеб — валюта! Единственная в условиях штрафного лагеря. Даже золото отошло на второй план.
На «Глухаре» можно было иметь кучу золота в кармане и в то же время оставаться голодным! Его некуда было деть.
В обычном лагере работяги ухитрялись передавать золото «вольняшкам». Те сдавали его в золотую кассу по нормальной, установленной государственной цене, а с зеками расплачивались хлебом, продуктами… И тех и других это устраивало. И «вольняшки» зарабатывали и зеки подкармливались!..
На «Глухаре» вольнонаемных не было, а нести золото начальству не имело смысла. Никаких дополнительных продуктов штрафному лагерю не полагалось. Как бы хорошо лагерь ни работал, как бы ни перевыполнял план — больше штрафной пайки не получишь!
Возможностей расплатиться за добытое сверх нормы золото у начальника не было. Его личный премиальный фонд был настолько мал, что практического значения не имел. Выходило, что кроме доброго слова ничего у Габдракипова не было. Одним же добрым словом, как известно, сыт не будешь!..