Люди жили в постоянном страхе. Не спали ночами, ждали… сами не зная чего.
Я тоже потерял покой. Все мне было не мило. Забросил учебу, перестал писать, не мог взять в руки перо. О чем бы ни подумал, возвращался к мысли: мы живем в страшное время. А по радио по утрам звучала одна и та же песня: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!»
Наш институт напоминал дом, откуда только что вынесли покойника. Студенты и преподаватели ходили как в воду опущенные, словно все были повинны в чем-то ужасном. То тут, то там по углам собирались кучками и перешептывались, разводили руками, вполголоса спорили, испуганно озираясь, не следят ли за ними, не подслушивают ли?
— Подумать только! Профессор Перлин — враг народа?!
— Это же не лезет ни в какие ворота!
— Разве можно заглянуть человеку в душу? В тихом омуте черти водятся…
— Сталин учит: чем ближе к социализму, тем больше врагов…
— Ну, конечно… Классовая борьба усиливается…
— Без причины в тюрьму не сажают…
— Это еще надо доказать…
— Раз забрали, значит, все доказано!
— Рано так говорить… Суд решит…
— Если окажется, что ошиблись, он вернется домой…
— А вы хоть одного встречали, кто бы возвратился? Оттуда не возвращаются…
— Раз взяли — это уже конец. У нас в Кобеляках говорят: не ешь чеснока, не будет вонять изо рта.
— Кто бы мог подумать! Внешне был такой ангелочек, добренький, хоть к ране прикладывай… Хитро маскировался!
— Прекратите болтовню!.. Закусите языки… Хватит!
Люди умолкали, расходились и тут же снова собирались группками. Необходимо усилить бдительность… Помогать органам разоблачать замаскированных врагов.
Мрачными, озлобленными были и руководители факультета. Не находила себе места Элеонора Давидовна, самая бдительная коммунистка, которую мы прозвали «легальной марксисткой». На всех собраниях она выступала первой — обрушивалась на преподавателей, которые прозевали очередного «врага народа». Люди поносили друг друга, не стесняясь в выражениях, вчерашние ученики клеветали на своих учителей, стремясь выгородить себя.
То и дело повторяли — мы потеряли большевистскую бдительность, разрешали «врагам народа» засорять мозги молодому поколению. Где же были наши глаза и уши, когда профессор Перлин отравлял студентов буржуазной идеологией, а мы были глухи и немы!
Это не ограничивалось разговорами, — ни в чем не повинных людей исключали из партии, профсоюза, комсомола, снимали с работы, отчисляли из института, запрещали защищать диплом.
Вскоре в деканате уже сидели новые люди, отличившиеся в борьбе с «вражескими элементами», не потерявшие бдительность. По-прежнему на своем месте декана оставалась лишь непоколебимая Элеонора Давидовна. Никто лучше ее не разоблачал «вражеские элементы», которые проникли в наши ряды.