— Готов, клирик?
— Всегда готов, бригадир! — я вышел в коридор, — вопрос можно? — пристал я к крепышу уже на ходу.
— Валяй, если короткий.
— Я тут вчера оконфузился немного, чуть в отхожем месте в яму не упал, доска подо мной треснула, не хочу, чтобы на меня потом напраслину возводили. Я смогу починить, мне бы инструмент и доски….
Крепыш обернулся и как-то хитро взглянул на меня, из-за угла внезапно появились остальные работники и я оглох от громкого дружного хохота. Элькамино, красный, как варёный рак, держался обеими руками за живот и даже начал икать.
— Ик! С посвящением тебя, Эскул! Теперь ты по-настоящему наш. Это ребята тебе испытание устроили. Но ты ловок, мошенник, не провалился. Молодец!
Я не знал, что сказать. Улыбался до ушей, сцепив зубы. Хорошо, что они так и не поняли, что я умер ночью, захлебнувшись дерьмом. Посвящать в своё бессмертие в этом мире кого бы то ни было я не собирался. И, пересилив себя, улыбнулся, пообещав мысленно припомнить любителям розыгрышей своё купание.
Вход в трапезную находилась в главном дворе. Это был большой вытянутый зал со стрельчатыми окнами. Столы и лавки разделялись условно на две части. Для сестёр и для работников. Я заметил, что обитательниц в монастыре было не менее сотни. Одинаковые одеяния делали массу служительниц безликой. Свободный покрой скрывал фигуры и возраст. Но нет-нет, да и кидали острые взгляды молодые работники в сторону соседнего стола.
Кроме нашей бригады на завтраке за столом собрались ещё несколько человек. Такие же молодые люди. Одеты в простую рабочую одежду, некоторые в кожаных фартуках с заткнутыми за пояс рукавицами.
Кормили без изысков, но сытно. С удовольствием съел чечевичной каши, обильно сдобренной оливковым маслом. Запивали её крепким травяным отваром с немного сладковатым терпким вкусом, напоминавшим малину и смородиновый лист. Завтрак не занял много времени, никто и не собирался засиживаться. На выходе меня снова принял Элькамино.
— Эскул, ты что делать умеешь?
— Даже и не знаю, что ответить на твой вопрос, бригадир, — я растерянно развёл руками, — могу лечить, а могу… не лечить, но, наверное, вам это здесь и сейчас не совсем нужно.
— Хм, шутник, будь ты врачевателем, к нам бы не попал. Небось опять Мария неприкаянную душу пожалела? Ты не смотри, Эскул, что ребята здесь молодые. За каждым из них трудная дорога в жизни. Кто сиротой на пожаре остался, кого настоятельница с улицы полуголодным да больным притащила, а кто и бродяжничал, да к нам попал в приют. Вырос, а идти не куда. Вот и подался в работники. Мария говорила, что ты с островов Великого Моря к нам добирался, вроде, как разбойники по пути напали, да память отшибли. Может и так. Только я никому не доверяю, пока человек себя не покажет. И за тобой присмотрю.
— Ты, как послушаю, тёртый калач. Самого то как занесло в обитель?
— Я — убийца, Эскул. Меня Мария Золано от плахи спасла. Перед Городским Советом поручилась. Давно это было. Восемь зим минуло. С тех пор я и живу в обители Трёх Сестёр. Хозяйством теперь заведую. Воспитанников приюта ремёслам простым учу. Столярничать, плотничать, гвозди и подковы ковать, гончарничать… Теперь все здесь — моя семья. А обитель — мой дом. Так, что, Эскул, не обижайся, но, если что худое задумаешь… — и крепыш недвусмысленно поднёс свои кулаки к моему носу и потёр их друг над другом. Выглядело это внушительно, учитывая его 107 уровень.
— Я дал повод? — удивлённо посмотрел я на бригадира, и сам ответил: думаю, что нет! Поэтому, договоримся сразу, Элькамино, никаких камней за пазухой у меня нет. Скажу сразу, здесь я только потому, что мне некуда податься в этом городе, и словечко за меня настоятельнице замолвила мамаша Хейген, которая встретила меня на дороге. А главная моя цель — поступить в университет, так как хочу стать целителем. И если для этого надо мыть сортиры с бывшими уголовниками, так я с превеликим удовольствием! — и я улыбнулся во все тридцать два зуба. Постарался, чтобы это выглядело внушительно.
— Хе-хе, а тебе палец в рот не клади! Не обижайся Эскул. Мария добрая, а проходимцев и ловкачей мы в приюте навидались много. Если ты с открытой душой и благой целью, милости просим, — и Элькамино тоже улыбнулся.
Потом начался рабочий день. Учитывая мою криворукость в бытовых делах, использовались меня в основном как грузчика или подай-принеси. Катал квадратное, носил круглое. Неожиданно для себя получил огромное удовольствие при сборе урожая яблок в монастырском саду, который обнаружился за корпусом работников.
Поднявшиеся за ночь характеристики, позволяли не сильно уставать. К одиннадцати часам Элькамино всем выдал кожаные фартуки, и мы пошли к лечебному корпусу. Длинное двухэтажное каменное здание имело два входа и широкие лестницы с добротными дубовыми ступенями. Вошли мы через задний ход, через который приносили еду больным из трапезной. В глаза сразу бросился недостаток света и тягостное ощущение от тяжёлого сладковатого запаха, от которого начинала кружиться голова и подташнивало. Запаха смерти и обречённости.
Здание не имело отдельных комнат, кровати просто стояли в метре друг от друга в несколько рядов по всему этажу. Грубые, сбитые из соснового горбыля, их покрывали матрацы, набитые соломой, прелый запах которой смешивался с запахом лежачих больных. Узкие окна давали мало света. Воздух, казалось, застыл в этих залах, его можно было нарезать ножом. Проходов едва хватало по ширине для тележек, на которых сёстры развозили еду, воду, на них же они забирали и судна с испражнениями и короба, в которые скидывали отработанными повязками. В воздухе постоянно стоял монотонный шум, состоявший из стонов, вскриков, скрипа колёс, и ещё десятков разнообразных звуков. Одна из тележек приблизилась к нам.
— Забирайте, — пожилая сестра указала нам на неё. Двое работников, стоявших впереди схватили верхнюю часть тележки за ручки, сняли с колёс и понесли к выходу.
— Эскул, не стой столбом, блевать на улице будешь, берите с Андрэ следующую тележку и несите. Поясняю для тебя, Холиен. Посуду оставите у входа в трапезную, там же бадья для дерьма, сливайте туда всё, повязки и гнилые бинты из коробов в яму на заднем дворе, бинты почище в мешки там же. Потом отнесёте в прачечную. Как бадья наполнится, несёте её в нужник и выливаете. Да осторожнее Эскул, не свались в яму снова! Ха-ха-ха… — Элькамино эта шутка показалась смешной.