— Лезь.
— Куда? Куда лезь? — заорал из вагона рябой артиллерист. — Тут и без тебя полно. Топай в другой.
— Некуда! Проходи! Мест нет! — Кто сердито, кто равнодушно, кричали ему и старшине из вагона солдаты, сгрудившиеся у двери так, чтобы снаружи казалось, что в вагоне нет ни кусочка места, но между их сапог он видел, что еще немного места в вагоне есть.
Старшина даже бровью не повел.
— Лезь!
Кто-то изнутри стал надвигать дверь, но она уперлась в стремянку, которая висела на рельсе двери, и он поставил ногу на стремянку и, ухватившись свободной рукой за скобу, полез в вагон.
— Куда! — повторил рябой и, столкнув его, снял стремянку.
— Куликов! Сулимов! Рябов! — крикнул старшина, и сразу же с перрона спрыгнули патрульные и подбежали к ним.
Старшина показал на рябого.
— Снять этого барина. Ему тесно ехать.
Часть солдат в вагоне отхлынула от двери. Кто-то даже полез на нары.
Двое патрульных ловко подбросили третьего, он вскочил в вагон, взял с полу брошенную стремянку, повесил ее на рельсу, и еще трое патрульных вскарабкались в вагон. Пока они там возились с рябым, он тоже влез в вагон.
— Ладно, старшина, — сказал он старшине сверху. — Пусть едет. — Он задержал патрульных, которые, оторвав рябого от нар, волокли его к двери. — Бросьте, ребята.
— Пусть едет! Поместимся! Прости его, старшина! Чего там — в тесноте, да не в обиде, — кричали старшине из вагона.
— То-то! Ты бы у меня помыл полов, — сказал старшина рябому. — Гектара три. Слезайте.
Патрульные спрыгнули из вагона.
Старшина встал на рельсу и пошел по ней, держа расставленными руками равновесие.
Игорь сел у двери на доску, которая шла поперек вагона и служила скамейкой. Пока рябой грозился, и пока над рябым потешались, он смотрел в пол.
— Ну и черт! Ну и черт! — ругался рябой.
— Покажи ему шиш в кармане! — кричали рябому с нар.
— Он бы тебя ушами заставил полы мыть! — кричал еще кто-то.
— Право черт! — ругался рябой.