Они шли еще час, потом засветилась просека. Никольский опять поднял руку, и все остановились, вслушиваясь в обрывки разговора и стуки, которые долетали с просеки.
— Фрицы, — сказал негромко Никольский и осторожно попятился.
Они отошли метров на сто и легли, тревожно осматриваясь.
— Надо узнать, сколько их там, — сказал Кедров. — Если не по всей просеке, может, проскочим.
— Я схожу, — предложил Бадяга.
Он оставил пулемет, взял у Кедрова автомат Горохова и сначала пошел, а потом пополз к просеке.
Они разошлись в круг пошире, чтобы дальше видеть и больше слышать, и сошлись опять, когда вернулся Бадяга, и то, что он шел неторопливо, успокоило всех.
— Три фрица и танк. Танк здоровенный, — сказал Бадяга. — Продавил мосток и сел в овраг: там через просеку ручей. Двое копают берег, третий караулит. С автоматом.
— Всего трое? — спросил Никольский. Если танк тяжелый, что-то мало для экипажа.
— Может, кто в нем сидит, но вроде нет, — ответил Бадяга. — Обойдем?
— Ты бы хоть макароны отработал, — процедил Батраков.
Все промолчали: перед атакой чумазый механик из танка, который сгорел у них на глазах, дал им два почти полных котелка макарон с мясом.
Бадяга поднял пулемет.
— Я как все.
— Оставь его, — сказал Никольский. — Меньше шума.
— Меньше так меньше, — согласился Бадяга.
— Пошли? — спросил Батраков.
— Пошли, — ответил Женька.
Тарасов задержал Кедрова.
— Прикроем им спину.
— Смотрите, чтобы они в танк не залезли, — сказал Кедров. — Потом пока выковыряешь…
Батраков поставил прицел «50».