— Охотно. Мне позвонили около половины шестого.
— Голос мужской или женский?
— Женский. По крайней мере, мне так показалось. Но я, само собой, был в полной уверенности, что говорит миссис Аббот.
— Но вы не узнали голос миссис Аббот?
— Нет, этого я утверждать не берусь. Я вообще не обратил внимания на голос, как-то не задумывался над этим.
— И вы тотчас вышли? Пешком? У вас что, нет велосипеда?
— Нет.
— Понятно. Вы шли — много это заняло?
— До фермы две мили без малого, какой дорогой ни пойдешь.
— Через лес Старой Усадьбы все же короче, не так ли?
— Вы правы. Но дорога плохая. Я шел туда и обратно тропинкой через поля.
— Той самой, что подходит к калитке вашего сада?
— Да.
— А миссис Клемент?
— Жена была в Лондоне. Вернулась на поезде в 6.50.
— Верно. Служанка ее видела. Ну, с вашим домом все ясно. Надо побывать в Старой Усадьбе. Потом хочу допросить миссис Лестрэндж. Она ходила к Протеро накануне убийства — что-то тут нечисто. Да, в этом деле много странностей.
Я согласился.
Бросив взгляд на часы, я увидел, что пора ко второму завтраку. Я пригласил Мельчетта закусить чем бог послал, но он отговорился тем, что ему надо непременно быть в «Голубом Кабане». Там кормят отменно — у них всегда подадут и жаркое, и гарнир из овощей. Я подумал, что он сделал правильный выбор. После разговоров с полицией Мэри, вероятно, не в самом благодушном настроении.
По дороге домой я попался мисс Хартнелл, и она не давала мне проходу минут десять, если не больше, гулким басом обличая расточительность и неблагодарность бедняков. Камнем преткновения, насколько я понял, было то, что Беднота не желала пускать на порог мисс Хартнелл. Я был всецело на их стороне. Мое общественное положение лишает меня возможности выразить свои симпатии или антипатии в столь недвусмысленной форме, как эти простые люди.
Я умиротворил ее, как сумел, и спасся бегством.
На углу, где я должен был свернуть к своему дому, меня обогнал Хэйдок на машине.
— Я только что отвез миссис Протеро домой, — крикнул он.