— А вам не кажется, что кто-то взял и надел сапоги садовника?
— Нет, не кажется, — отрезал Слак.
Это могло бы обескуражить любого, только не Денниса. Денниса обескуражить не так-то просто.
Он держал в поднятой руке две сгоревшие спички.
— Вот — нашел у самых ворот.
— Благодарю, — сказал Слак и сунул спички в карман.
Казалось, наш разговор зашел в тупик.
— Вы, случайно, не арестовали дядю Лена? — ехидно спросил Деннис.
— С чего бы это? — сказал Слак.
— А против него уйма улик, — заявил Деннис. — Вы сами спросите, у Мэри. За день до убийства он желал полковнику перейти в лучший мир. Помнишь, дядя Лен?
— Э-э… — начал я.
Инспектор Слак медленно перевел на меня взгляд, в котором затеплилось подозрение, и я почувствовал, как мне стало вдруг жарко. Деннис бывает совершенно невыносим. Надо бы ему знать, что полицейские в подавляющем большинстве начисто лишены чувства юмора.
— Не болтай глупостей, Деннис, — сердито сказал я.
Невинное дитя широко раскрыло удивленные глаза.
— Послушайте, я же пошутил, — сказал он. — Дядя Лен просто сказал, что тот, кто убьет полковника Протеро, облагодетельствует мир.
— А! — сказал инспектор Слак. — Теперь понятно, про что говорила служанка.
У прислуги, как правило, чувство юмора — такая же редкость, как и у полиции. Про себя я ругал Денниса на чем свет стоит — зачем было вообще об этом вспоминать? Эти слова и история с часами — да инспектор возьмет меня на заметку до конца жизни!
— Пошли, Клемент, — сказал полковник Мельчетт.
— Куда вы идете? А мне можно с вами? — засуетился Деннис.
— Тебе нельзя! — рявкнул я.
Он стоял, обиженно глядя нам вслед. Мы подошли к безукоризненной двери дома миссис Прайс Ридли, и инспектор стал стучать и трезвонить, как и положено служителю закона, — это все, что я могу позволить себе заметить. На звонок вышла хорошенькая горничная.
— Миссис Прайс Ридли у себя? — спросил Мельчетт.