— Об этом мы знаем, — сказал Мельчетт. — Вы, наверное, думали, что ваши чувства к миссис Протеро — глубочайшая тайна, а на самом деле все давно знали и судачили об этом. Неважно — теперь это выйдет наружу, ничего не поделаешь.
— Ну что ж, если так… Надо думать, вы правы. Я обещал викарию, — он бросил взгляд в мою сторону, — уехать, да, убраться отсюда. Я встретился с миссис Протеро в тот вечер в мастерской, в четверть седьмого. Я ей сказал о своем решении. И она согласилась, что это — единственный выход. Мы попрощались навсегда, вышли из мастерской, и к нам почти сразу подошел доктор Стоун. Анна взяла себя в руки и держалась совершенно спокойно. Но у меня не хватило сил. Я пошел со Стоуном в «Голубой Кабан» и выпил немного. Потом я пошел домой, но, дойдя до угла, передумал и решил зайти повидать викария. Я чувствовал потребность с кем-то поговорить, отвести душу.
Служанка открыла двери и сказала, что викария нет, но он скоро будет, а полковник Протеро уже дожидается в кабинете. Понимаете, было неловко сразу уходить — как будто я его избегаю. Я сказал, что тоже подожду, и пошел в кабинет.
Он замолчал.
— Дальше? — сказал полковник Мельчетт.
— Протеро сидел у письменного стола в той позе, в которой вы его нашли. Я подошел, дотронулся до него. Он был мертв. Тогда я взглянул вниз и увидел, что рядом на полу валяется револьвер. Я его поднял и сразу узнал собственный пистолет.
Я остолбенел. Мой пистолет! Внезапно я понял, все понял. Анна тайком взяла у меня револьвер, для себя, понимаете, если жизнь станет для нее невыносимой. Может быть, он был у нее с собой в этот вечер. После того, как мы расстались в деревне, она, должно быть, вернулась и… Господи! Я, видно, совсем свихнулся, что позволил себе такое подумать. Но я так и подумал. Я сунул пистолет в карман и вышел. И за воротами наткнулся на самого викария. Он сказал что-то приветливое, нормальное, про то, что должен увидеться с Протеро. На меня вдруг накатил приступ смеха. Он был такой спокойный, ни о чем не подозревал, а я весь взвинченный — вот так встреча! Помню, я выкрикнул какую-то чепуху и увидел, как он переменился в лице. Мне кажется, я был близок к безумию. Я пошел куда глаза глядят, ходил, ходил и больше выдержать не мог. Если Анна совершила страшное дело, то я несу за это ответственность, по чести и совести. Я пошел и признался.
Когда он кончил рассказ, воцарилось молчание. Затем полковник сказал деловым тоном:
— Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов. Первое: вы трогали или перемещали тело каким бы то ни было образом?
— Нет, я к нему не прикасался. И без того было видно, что он мертв.
— Вы видели записку, отчасти скрытую телом полковника, на столе?
— Нет.
— Вы производили какие-либо манипуляции с часами?
— Я к ним даже не притрагивался. Вспоминаю, что видел на столе опрокинутые часы, но я их не трогал.
— Теперь касательно вашего пистолета. Когда вы видели его в последний раз?
Лоуренс задумался.
— Трудно точно сказать.
— Где вы его держали?
— А! В куче всякого хлама у себя в гостиной. На полке книжного шкафа.
— Вы оставляли его без присмотра, на видном месте?
— Да. Честно говоря, он у меня вообще из головы вылетел. Просто валялся, и все.
— Значит, любой ваш посетитель мог его видеть?