— Должно быть, так, сэр. Мне было приказано впредь не принимать мистера Реддинга.
— А вы сами слышали, как они ссорились? — напрямик спросил полковник Мельчетт.
— У полковника Протеро был очень звучный голос, сэр, особенно когда он сердился. Я поневоле слышал кое-что, когда он повышал голос.
— Достаточно, чтобы понять, о чем идет спор?
— Я понял, сэр, что речь идет о портрете, который писал мистер Реддинг, о портрете мисс Летиции.
Фырканье Мельчетта прозвучало, как рычанье.
— Вы видели мистера Реддинга перед уходом?
— Да, сэр, я его провожал.
— Он был очень сердит?
— Да нет, сэр, если позволите, я бы сказал, что он скорее выглядел довольным.
— Так вчера он сюда не заходил?
— Нет, сэр.
— А еще кто-нибудь заходил?
— Вчера — никто, сэр.
— А позавчера?
— Во второй половине дня приходил мистер Деннис Клемент. И доктор Стоун пробыл здесь некоторое время. А вечером заходила дама.
— Дама? — Мельчетт искренне удивился. — Кто такая?
Дворецкий не смог припомнить ее имя. Дама была незнакомая, он никогда раньше ее не видел. Она, конечно, назвала себя, и он ей сказал, что сейчас все обедают, тогда она согласилась подождать. И он проводил ее в малую гостиную.
Она спрашивала полковника Протеро, а не миссис Протеро. Он доложил полковнику, и тот прошел в малую гостиную, как только отобедали.
Сколько дама пробыла? Пожалуй, с полчаса. Полковник сам проводил ее из дому. А! Наконец-то, он вспомнил ее имя. Эта дама назвалась миссис Лестрэндж.
Этого никто не ожидал.
— Любопытно, — сказал Мельчетт. — Весьма, весьма любопытно.