Наевшись, она встряхнулась и принялась умывать мордочку передними лапками. Потом она обнюхала мою пустую ладонь и вдруг стала вылизывать её своим влажным крохотным язычком.
- Это она благодарит меня за угощение, - обрадовался я.
- Нет, сынок, - покачал головой Пётр Иванович. - Ты, верно, в руке конфетку держал, вот она сладкое и учуяла. Страсть какая сластёна!
Я сейчас же сбегал в столовую и принёс белке конфету.
Зверёк взял её в передние лапки и с аппетитом съел.
Затем белочка напилась воды из поилки и, видимо вполне довольная угощением, улеглась, свернувшись клубочком, в уголке клетки. А сверху накрылась, как одеялом, своим большим пушистым хвостом.
В этот вечер я лёг спать очень поздно. Раздеваясь и укладываясь в постель, я всё поглядывал на клетку, в которой мирно спал мой новый четвероногий приятель.
- Спокойной ночи, белочка! - сказал я и нырнул под одеяло.
Я никогда раньше даже не мог себе представить, что заниматься фотографией так интересно. Думал, наведёшь аппарат на то, что хочешь снять, щёлкнешь - и всё готово, получится фотокарточка. Ну, а как она получается, как проявляют, закрепляют, печатают, - обо всём этом я имел очень слабое представление.
И вот мы с Михалычем на следующий же день приступили к фотографированию.
Правда, тут сразу возникло затруднение. Возникло оно в связи с тем, что в комнатах не хватило света.
Оказалось, что снять можно далеко не всё, что видишь глазами. Кажется, в любой комнате очень светло и всё хорошо видно, а вот для пластинки света не хватает. Пришлось нашу деятельность перенести в основном на улицу. Вот тут дело сразу пошло на лад. Но с кого же начать фотосъёмку? Конечно, с мамы.
Мама надела свою домашнюю, невыходную шубку, тёплый платок на голову, взяла ведро с куриным кормом и вышла во двор. Её сейчас же со всех сторон обступили куры. Сценка получилась очень живая.
Мы с Михалычем приступили к съёмке. Собственно, снимал Михалыч, а я ему ассистировал.
Закрепили в снегу треножник, привинтили аппарат, стали наводить по матовому стеклу на фокус.
Дело это совсем не лёгкое: то мама получается в фокусе чётко, ясно, но все куры мутно, будто в дыму, то куры отчётливо, зато мама словно в тумане. А то вовсе либо мама, либо куры не умещаются на стекле.
Михалыч сердится:
- Собери ты их поближе к себе! Не могу же я сразу весь двор крупным планом взять. Мама покорно зовёт:
- Цып, цып, цып! - и сыплет на снег куриное угощение.
Куры собираются в кучу, хлопочут, клюют, одна перед другой стараются.
Но Михалыч опять недоволен:
- Нет композиции в кадре. Какая-то толчея, куриные крылья, хвосты… и твои ноги. Ты присядь на снег.