— Доброй ночи, сударь, чем могу быть полезна?
— Позвольте представиться, я князь Дмитрий Рейнтфилд. Я пришёл от императора Голубого квазара, чьим вассалом являюсь, который приглашает вас для дружеской беседы…
— В такое время? — первой мыслью Беллоны было швырнуть что-нибудь тяжёлое в этого нахала и ещё более тяжёловесное в его суверена. Её недоумение и гнев готовы были вырваться наружу в качестве пощёчины, бранных слов, криков, но, приученная быть сдержанной, принцесса просто смерила презрительным взглядом князя и произнесла: — извинитесь за меня перед императором, но я уже сплю.
Дверь захлопнулась. Каков наглец! Посылает таких же старых, как и он сам, сводников, и ещё смеет надеяться, что ему не откажут. И пусть думает, что хочет, когда ему передадут её слова, но при этом уточнят, что Беллона была одета, свет в комнате горел, а ко сну она отходить ещё даже не собиралась. Но, стоп! Если она собиралась меняться в худшую сторону, быть развратной и распущенной, откровенной и порочной, то зачем откладывать на завтра? Лучшее время для этого — ночь! Беллона быстро открыла дверь опять и окрикнула уходящего:
— Постойте, князь! Подождите минуту, я только накину что-нибудь, в замке ужасные сквозняки…
Покои императора Голубого квазара расположились в другом конце замка от покоев Беллоны, идти туда пришлось через множество коридоров и комнат, пустых и людных, тёмных и светлых, холодных и тёплых. По этой причине девушка закуталась в длинную накидку с капюшоном, чтобы ни её одеяния, ни лица никто не увидел. К чему после первой же попытки изменить себя и жизнь оставлять за собой скандал? Нет уж, узнанной Беллоне быть совсем не хотелось. Тем более в сопровождении какого-то поверенного Виталия Дьюса её могли встретить родители, а этого ей было не нужно. Они после такого отчаянного поступка дочери точно не дали бы ей впоследствии осуществить задуманное — сравняться со Стеллой Нордмунской.
Если бы не тот несчастный поцелуй месяц назад, Беллона, возможно, никогда не решилась на подобное. Но после того как она испытала муки ощущения, будто предала Дерека и изменила ему, ей стало легче представить, что она снова окажется столь же близко с другим мужчиной. Разумеется, девушка ещё не знала, насколько близки бывают мужчина и женщина, поэтому и решилась на такое безумство. А насчёт очередного поцелуя… что ж, первый был хоть и не с тем, с кем хотелось, но назвать его неприятным Беллона не могла, не соврав себе. Когда она полностью успокоилась и проанализировала его, то честно себе призналась, что ей понравилось. Может, потому что она не видела лица незнакомца и приняла его за желаемого графа, а может потому, что он на самом деле умел отлично целоваться. Откуда знать, ведь сравнить было не с кем. Поэтому Беллона и думала, что с лёгкостью повторит свой печальный опыт, если пожелает. Ничего отталкивающего в Виталии не было. Да, морщинки вокруг глаз, одна глубокая на переносице и одна на лбу выдавали возраст, но всё остальное выглядело вполне сносно, если ни сказать привлекательно. Особенно улыбка. Ослепительно белоснежная, надменная и лукавая. Иногда она была снисходительной и ужасно обворожительной в этот момент. Именно она служила главным украшением императора и делала его гораздо моложе. Кожа так же была не старческой, а гладкой и упругой. «Да что я вообще морочу себе голову! Подумаешь, восемьдесят пять! Это глупый стереотип, считать по календарным годам. На некоторых планетах, как я слышала, люди живут и до двухсот лет, поэтому, конечно, там бы Виталия приняли за юнца. А уж по сравнению со своей матерью, он, наверное, и впрямь мнит себя мальчиком. Появись сейчас перед Дереком или любым другим его братом по ордену Стелла, выглядящая, как молодая, они бы наплевали на то, что ей на деле перевалило за сотню и наперебой пытались завоевать её! А она сама? Стала бы она отказывать императору Голубого квазара в его ухаживаниях? Сильно сомневаюсь». Ах, как сильно ошибалась Беллона, думая, что её прапрабабка связывалась с мужчинами только из корысти, ради славы и денег. В действительности, той просто всегда везло в том, что оба её интереса — получение власти и удовольствий, не расходились по разным дорогам, а шли бок о бок один с другим. Но Виталию она бы точно ответила взаимной страстью, жаль пропала, когда ему ещё не исполнилось и семнадцати. «Интересно, как первый раз поцеловалась Стелла? Наверняка не так странно и чудно, как я. По слухам, она вообще встречалась с мужчинами с четырнадцати, за семь лет до того, как вышла замуж! И скольких эта дамочка успела сменить за эти годы? Наблюдая за Габи, можно предположить, что уйму. Одна я, как дурочка. Хм, кстати, Бернардо сказал тогда, что тем юношей, с которым произошёл мой казус десятого июня, был принц Голубого квазара. А что, если это внук императора? Насколько мне не изменяет память, из уроков мадам Бланж о современной политике я помню, что там всего семь принцев. Четверо из них младше меня, а два из оставшихся сыновья наследника Виталия, его единственного законного отпрыска мужского пола от брака со Стейси Назаровой. Вот так-так. Что-то эти Дьюсы никак не дадут мне покоя».
Беллона и князь Рейнтфилд дошли до конечной цели. Остановившись у двухдверного входа в императорскую спальню (ему выделили самые роскошные и просторные апартаменты из всех гостей), Дмитрий без предупреждения вошёл внутрь, и, как расслышала девушка, сообщил, что её высочество принцесса Феирская здесь. Изнутри раздался голос, тот самый, низкий и бархатистый, но не такой прохладный, как тогда, когда Беллона впервые его услышала. Он нетерпеливо приглашал впустить ночную гостью и приказал князю удалиться. Юная леди, уняв дрожь и приняв как можно более равнодушный вид, несмело остановилась на пороге, но её заставила его переступить захлопнувшаяся за спиной дверь, которая слегка подтолкнула Беллону. Навстречу ей поднялся с дивана Виталий, галантно поцеловав девушке руку и усадив её рядом с собой туда, откуда только что встал. Перед этим он принял плащ с её плеч и аккуратно повесил его на спинку стула.
— Я безумно рад, что вы согласились прийти и составить мне компанию. Но что это? Вы плакали? Кто вас обидел? Если это Дмитрий, я немедленно прикажу наказать его!
— Нет, что вы! Ненужно никого наказывать! Просто камин в моей комнате задымил, вот у меня и заслезились глаза, — как хорошо, что Беллона заранее продумала эту отговорку, без замешательства и запинок она прозвучала вполне правдиво. Император, увлечённый чертами принцессы и очарованный её появлением, которого он, конечно же, ждал, но всё-таки сомневался, что она придёт, не смел усомниться в неподдельности слов девушки.
— Даже если вы приняли моё приглашение только ради того, чтобы покинуть свои покои, в которых невозможно было оставаться, потому что всё там заполонил смог, я всё равно рад вашему присутствию.
— Как вы могли заподозрить во мне такое коварство?! Разумеется, я пришла к вам, потому что мне хотелось с вами пообщаться и потому, что вам хотелось пообщаться со мной, — Беллона произносила каждое слово с натянутой улыбкой, которая в глазах растаявшего от восторга Виталия выглядела столь же искренней, как и сами фальшивые фразы. Он и сам сиял от удовольствия.
«Неужели он принимает всю эту чушь за чистую монету? Неужели считает, что понравился мне? А я ведь, кроме как уважение, вряд ли смогу что-нибудь к нему почувствовать. Да и он сам, чего хочет от меня? Как могла ему понравиться девушка, которая годится ему во внучки? Может, он испытывает ко мне чисто отеческую, покровительственную привязанность, возникшую у него от жалости или ещё от чего-нибудь? Я, наверное, выглядела так неуверенно и трусливо, что он, человек влиятельный и могущественный, решил взять меня под свою опеку». С другой стороны, Беллоне на самом деле интересно было поговорить с Виталием. Он столько мог рассказать ей. А уж сколькому научить! Совсем мальчишкой император видел Стеллу, её супруга Элиоса Второго. Он застал живым Робина Первого, основателя ордена, так увлекшего принцессу. В конце концов, он был мужем тёти Минервы, о судьбе которой Беллоне упорно не хотели рассказывать в подробностях. А захочет ли Виталий, с трудом забывший свою тоску о потерянной любви? Поговаривали, что если бы не эта трагедия, мужчина никогда бы не постарел даже на год и всегда бы выглядел прекрасным молодым юношей.
Беллоне повисшая тишина казалась неловкой, но нарушить её она не смела, да и не знала, о чём завести разговор. Начали возникать разные страхи; кто-то мог зайти сюда, кто-то мог видеть, как она направляется из своих покоев в покои к императору. Опять вернулось угрызение совести по поводу Дерека, но принцесса быстро отмела его, утверждая сама себе, что её преданность не нужна ему. Виталий Дьюс, насмотревшись на юную доверчивую красавицу, оказавшуюся рядом с ним среди ночи, заговорил на отстранённую тему.
— И как вам ваша премьера? Всё прошло, как вы хотели? Или что-то, может быть, не понравилось?
— Всё прошло замечательно. Я не ожидала, что ко мне так по-доброму отнесутся почти все, кому я была представлена. Я представляла высший свет немного другим, суровым и жестоким, а людей из него язвительными и презирающими всех других. Однако почти сразу мне удалось обрести новых друзей.
— Это великолепно, что вы так просто нашли общий язык с некоторыми сливками нашего общества. А вот насчёт того, что все они были искренними в своих улыбках и распростёртых объятьях, я бы усомнился. Остерегайтесь делать поспешные выводы. Просто вы пока не дали им повода для проявления их истинного лица. Но стоит лишь слегка оступиться и тут сразу сполна откроется вся сущность и вся зависть, которую, скорее всего, сегодня многие испытали к вашей молодости, красоте и перспективному будущему. Вы научитесь видеть это, как только хоть раз столкнётесь с человеческой ненавистью и злобой. Хотя желаю вам лучше этого не знать в своей жизни.
— К сожалению, я уже испытывала на себе нечто подобное, — Беллоне вспомнился печально отличившийся граф Бенк, покушавшийся на неё дважды. Он сейчас был на Астере, куда уехал вместе с принцем Робином и рыцарями, но остался там, даже когда они вернулись к своим дальнейшим делам. С какой целью он хотел убить её? Зависть, ненависть, мимолётное помешательство? Как хорошо, что это осталось в прошлом.
Император прочёл на лице Беллоны неподдельную тревогу и беспокойство. «А эта девушка уже успела что-то пережить, и не настолько наивна и беззаботна, насколько бывают принцессы в шестнадцать лет» — подумал Виталий. И это открытие ещё больше зацепило его. Было удивительно в ветреной и легкомысленной девушке, бегущей по первому зову к мужчине, найти вдумчивость и некий трагизм.
— Может быть, расскажете мне как-нибудь о своей судьбе? И об этом случае…
— Может быть, ваше величество. В другой раз, когда будет настроение…
— Значит, вы не исключаете, что мы ещё встретимся?