- Совесть не позволяет?
- Совесть моя пока чиста.
Разговор затягивался. И оба не собирались его кончать. Виталий видел, что Ваську начинают терзать сомнения, что разговор этот разбередил ему душу. Но доверия, которого так жаждал Виталий, все-таки не было. И напряжение в разговоре начинало спадать, это Виталий тоже чувствовал. Может быть, зря он сказал насчет дружбы? Но это вырвалось бесконтрольно, как дыхание. Просто Виталий добивался доверия. Он видел, Васька не врет сейчас, и совесть, по его понятиям, у него действительно чиста. По его понятиям…
Затянувшееся молчание неожиданно нарушил Васька.
- А мать… чего она вам сказала… про себя?
- Одинокая она, - задумчиво ответил Виталий. - У нее только воспоминания и ты… тоже как воспоминание.
- И этот…
- От этого радости, видно, мало. От одиночества, от тоски спасалась. Когда тебя не было.
- Я ей писал: «Вернусь - вместе будем», - неуступчиво проговорил Васька. - А она…
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге выросла толстая фигура Свиридова.
- Та-ак… Допрос? - громко спросил он.
Виталий сдержанно ответил:
- Беседа, Николай Иванович.
- Не имеет значения. Зайдите, Лосев, ко мне.
- Слушаюсь. Вот только…
Но Свиридов раздраженно перебил его:
- Фу! А накурили-то! - Он посмотрел на Ваську и резко спросил: - Фамилия?
- Кротов.
- Та-ак… Наслышаны. Хулиганим, дорогой, а? Общественный порядок нарушаем? Это он еще с тобой беседует, - Свиридов кивнул на Виталия. - А ко мне попадешь - другая песня будет. Схватываешь?
- Схватываю.
Виталий видел, что Васька с трудом сдерживается от грубости.
- Ну, в общем, Лосев, кончайте с ним и быстренько ко мне, - приказал Свиридов.