Нам предстояло пройти ещё с полкилометра, как очередное препятствие встало на пути. Улица Турку встретила нас вторым валуном, преграждавшим путь. Мы отошли чуть в бок: в ту сторону, где должен был быть парк. Но за место парка нашим глазам открылись рвы, испещрённые колючей проволокой. На этом месте явно велась продолжительная борьба уже переживших Катастрофу. Да, люди и после войны готовы махать кулаками, отвоёвывая себе место не под солнцем, а под радиоактивным небом. Решено вернуться на главную дорогу и обойти камушек.
— Постой — скомандовал я Чулок, шедшей впереди нас. — Мне кажется, или тень в самом деле чуть сдвинулась сторону?
Действительно, тень, являвшаяся братом-близнецом первой, буквально на метр приблизилась к нам. То ли опять пошли галлюцинации, то ли оптический обман. Девушка посмотрела на меня, после кивнула, подтверждая мою мысль. Мы с коммунистом подошли ближе и встали втроём в одну линию, глядя на пришельца, стоявшего впереди. Точнее, на его тень, за которой ничего не было видно, разве что бескрайний космос. Продолжение не дало себя долго ждать. Чёрный силуэт медленно приближался, по мере чего голову разносило гулом на миллионы молекул. Я схватился за макушку. Владлен завалился на бок, не в силах что-либо сделать. Последней из нас сдалась литовка, разорвав криком завесу бытия. Вой собак Павлова ответил ей там, далеко позади.
Краем глаза я увидел Кондуктора, материализовавшегося из тени, которую мы приняли за камень. Зрение плыло как туманы над рекой. Он сокращал расстояние. Субстанция, напоминающая человека. Фантом. Неразгаданное явление. Ваш билетик?
У вас нет билетика? (…)
Платите штраф. Какой?
Штрафом будут ваши жизни. Я заберу их с собой. За что?
Вы ходите по МОЕЙ территории без билета. Это МОЙ город.
Душа отделилась от тела как тогда, в последнем воспоминании. Я видел себя со стороны. На нас шёл Путевой Обходчик. «Мой беглый зайчик», — услышал я в голове чьи-то слова. Убийца в противогазе и с ледорубом в руке обогнул нас, встав напротив Кондуктора. Нет, всё же Оно было человеком. Но я не видел лиц. Разве что костлявые руки, как у матушки смерти. Сама загробная жизнь выплеснулась после Катастрофы на улицы мёртвого города. Обходчик замахнулся, но ледоруб выскочил из рук. «Мой беглый зайчик», — повторилось у меня в голове. Теперь я понял, кому принадлежат слова. Обходчик сел на колени, схватившись за голову. Он пытался снять противогаз, пока окуляры заполнялись густой алой кровью. Послышался щелчок — лопнули глазные яблоки. Фелита ля комедия. Безымянный убийца лёг на землю, чтоб никогда больше не ходить по ней.
Кондуктор глянул на меня, воздев пальцы-кости к небу. И в игре теней я увидел смерть. «Никогда не спите дети», — сказала Она мне. Фраза эхом отзывалась в моей голове, пульсировала до тех пор, пока я не открыл глаза. Улица Турку. Раннее утро. Завывает тёплый ветерок. Небо серо и уныло, но дневной свет будет царить здесь как минимум часа три-четыре. Я встал, отряхнулся, подобрал фонарь и УЗИ.
— Чулок — подошёл я к литовке.
Девушка открыла глаза. Я помог ей подняться и найти оружие с провизией. Владлен Степанович не вставал, но пока оставался в сознании. Диггерша размотала тряпку на ноге бойца. Нашим глазам предстала чудовищная гангрена, распространившаяся от ступни до колена. Из раны захлестала кровь вперемешку с гноем. Три-четыре часа. Дальше большевик прекратит дышать.
— Молох, Чулок — открыл глаза солдат. — Мне жаль, что я вас бросаю сейчас.
— Ничего страшного, Владлен — литовка не смогла сдержать слезы. — Что мы можем для тебя сделать?
— Перед тем, как убьёте меня, я хочу знать, кем оказался тот сукин сын.
Мы не поняли, о ком говорит коммунист, пока он не указал в сторону того места, где вчера стоял Кондуктор. Ныне там покоилось тело Путевого Обходчика. Неужели, всё, что случилось ночью, не было сном? Мы помогли Владлену присесть, а сами притянули к себе труп убийцы. Окуляры, что и следовало ожидать, были в крови.
— Я сам — коммунист взялся за намордник, подождал, и резким движением сорвал его с лица маньяка.
Мы с Чулок обошли парк, одолев тем самым половину пути по Турку. Тот парк, на крае которого, дабы не угадить в колючую проволоку, мы похоронили Владлена Степановича вместе с его верным автоматом Калашникова. Напоминало похороны какого-либо Фараона в Давнем Египте. Весь короткий путь передо мной маячила рожа Путевого Обходчика. Несмотря на лопнувшие глазницы, я узнал в нём моего старого друга. Нет, не мальчика, пропавшего в тоннелях и не того урода, которого мы видели на Волковской в свете молнии. Им оказался номер 5.
Следующим маршрутом следовала улица Белы Куна, с которой пересекалась Турку. Именно на Белы Куна наше путешествие должно подойти к концу. Но мы не дошли каких-то сто метров до перекрёстка, когда Чулок остановилась и глянула мне прямиком в глаза, выворачивая душу наизнанку.
— Молох, ты можешь объясниться, как он сюда попал?!
— Я не знал, что Пятый выжил — тон Чулок не вызывал у меня удивления — нервы у самого ходили по натянутой струнке. — Пойми, мне даже имени его не известно. В моих воспоминаниях мы не обращаемся друг к другу. Да, я знаком с Ритой, но с остальными нет. Ты знаешь, что нас было семеро: пятерых из них я видел впервые и в своей же мемории дал им имена от одного до пяти. Для меня он и остался номером 5.
— Знаешь, почему Владлен так удивился? — девушка перевела дух. — Потому что он был его другом. К вам заслали коммуниста, причём Какого! В отличие от соотечественников, у бойца была кличка, как и подобает диггерам: Железный Феликс. Из-за своего крутого нрава и привычкой вначале действовать, затем думать, он и заслужил такое прозвище.