Площадь Восстания, она же пресловутая Столица, имеет два выхода — на Невский проспект и на Московский вокзал. С последнего как раз таки разрослись бордюрщики (ума не приложу, как можно поребрик называть бордюром?!) в момент, когда ракеты упали на Питер. Около обоих выходов с эскалаторов стояли вооружённые до зубов бойцы. Двое проскочили мне на встречу около перехода к Маяковской. Больше намёков на «милитари стайл» не встречалось.
Я задержался ненадолго у перехода. Эскалатор вёл на Третью ветку, именно туда, куда точно не ступала нога человека. А именно, во владения Вегана. Стоя внизу эскалатора, я видел лишь белый рельефный потолок Маяка. Откуда-то оттуда потянулся длинный клокочущий звук. Такой мог издать только представитель Империи. Не может быть…
— Простите, что? — пристал ко мне какой-то нерус.
— Не понял.
— Слушай, да? Ты сказал: «Не может быть».
— Ах, я это в слух произнёс? Да ни разу вот на Маяке не был — решил я соврать, чтобы не вызвать подозрений. — А тут меня разделяют ничтожные метры. Но учёба превыше.
Кавказец глянул на депешу, сверкнувшую у меня в руках, после чего, видать, успокоился и пошёл своей дорогой. Только конфликтов с местными не хватало. Так, надо свериться с часами. 7:48 показывал зелёный циферблат часов на втором КПП Площади Восстания. Ок, чуть больше четырёх часов запаса в кармане. Надеюсь, хватит.
— На Техноложку, друг? — и откуда у москалей привычка называть всех друзьями и братьями? Да-да, нож в спину, в лицо уже известно, что.
— Так точно.
— Нам доложили, что ты с Чернышевской пришёл: с документами порядок, с осмотром вещей тоже. Но будь осторожен, на Пушкинской Минотавр.
— Прости? — я не знал, чему удивляться: любезности патрульного, то бишь представителя Царства, как они себя называют, или же препятствия в виде некоего Минотавра.
— Никто не знает, что это за существо. Половина из тех, кто идёт на обучение к мазутам, без вести пропадает. Другой половине везёт, так как уверяет, что никакого Минотавра в помине нет. Но мы то знаем, что он где-то там дремлет: то ли на станции, то ли в переходе к Пушкинской. Определить период Его сна невозможно, так как время исчезновений хаотично и не подаётся логике.
— Вот тебе и здрасьте — почесал я ножом репу.
— А он в аккурат поможет — подался вперёд второй часовой, глядя на холодное оружие — Мы хотели тут у тебя кое о чём спросить…
— Ашот, да не медли ты! — взял инициативу первый дневальный. — Александр, вы видели там Вано?
— Там — это где?
— Да не лукавьте. Где-где? На Чернышевской.
— Я не знаю, как он…
— Всё ясно. Вы и не смогли бы увидеть его лица так и так.
— Это почему же? — в принципе, я ожидал, что мне ответит патрульный. Сердце больно сжалось, жар овладел телом. Сколько себя помню, я не знал, что хуже: физическая боль или душевная. Ведь, когда я потерял Риту, то готов был отдать себя под нож тому фанатику, лишь бы возвратить возлюбленную. Возвратить часть души. Часть себя.
— Потому что он был в маске. Ведь Вано не только Властитель.
Патрульный выдержал паузу, глядя мне в глаза, после чего добавил.