Иван молча пожал плечами.
— Понятно. — Круль присел на корточки, достал из ранца флягу и сделал глоток, прополоскал рот и проглотил воду. — Знаешь, как раньше боролись с запахами разложения и гниения? В домах или городах, во время эпидемий?
— Не знаю, — отрезал Иван.
— В этом твоя беда, — назидательно поднял указательный палец Круль. — Знания — такая штука, что лишними не бывают…
— Во многом знании — многая печаль, — сказал Иван.
У них в школе этой цитатой были исписаны тетради почти всех мальчишек. Приятно найти серьезное оправдание собственной лени.
— Ладно, пользуйся, что я с тобой, черпай, так сказать, из бездонного колодца…
— Очень нужно!
— Вань, ты неправ… во-первых, упорствовать в своей лени — расписываться в собственной глупости, а во-вторых, мучает тонущего жажда или нет, а рано или поздно он все равно напьется. Да… Так вот, почему тебе повезло. В древности для борьбы с вонью жгли серу. А тебе ее и жечь не нужно, пока я рядом.
— Спасибо большое.
— Пожалуйста, хотя сарказма могло быть и поменьше… Через пару часов ты все равно оценишь. Как там покойничек, тихо лежит?
— Как и положено покойнику, — ответил Иван. — Лежит, воняет… Нужно было его подальше… Может, туда, на дорогу, еще и этого оттащишь?
Круль выпрямился, посмотрел на труп и покачал головой.
— Пусть полежит. Еще есть надежда…
— На что?
— На все, Ваня! На все есть надежда. И всегда. Поэтому, если лишишь человека надежды, то можно с ним делать все что угодно. — Круль сел на землю возле Марка, пощупал у того пульс.
— Апокалипсис… — сказал Иван.
— Что? А, тебе он это уже сказал…
— Только слово.
— А… Тогда тебя еще ждет много всякого интересного. И очень поучительного.
— Что это значит?
— Ничего, — усмехнулся Круль. — Ничего. Можешь считать это кознями дьявола. Вначале я раскачаю твое внутреннее состояние, потом внесу коррективы в твое мировосприятие, а следом достану из кармана бланк Договора и предложу подписать. И не нужно меня посылать куда подальше. Вон тот, что лежит на скате холма, тоже поначалу посылал.