Женщина опасно прищурила глаза.
— То есть ты уже разговаривал с ними по этому вопросу?
Трактирщик развел руками. Со слегка виноватым видом.
— Ну, конечно, разговаривал. Только толку от тех разговоров… Пыльники в таком же замешательстве, что и остальные. Эти убийства мешают их делам и привлекают ненужное внимание стражи.
— А чего тогда отказывался? — не поняла Карла. — Я вчера его уговаривал, сегодня, а он молчит!
— А нечего было говорить. Поспрашивал только и все. Было бы что — рассказал, поверь.
— Ну хорошо. — женщина сразу как-то успокоилась, словно добилась пусть и не полной, но какой-никакой победы. — Но, пообещай мне, что будешь следить за этими убийствами!
— Прозвучало жутковато! — невесело пошутил Мерино. Карла легко поцеловала его в щеку.
— Да уж! Ладно, я тогда пойду рыбу на ледник отнесу.
Маятниковая кухонная дверь качнулась, пропуская женщину внутрь. Спустя несколько мгновений она качнулась уже в обратную сторону, на этот раз выпуская Белька, жующего что-то с весьма довольным видом. Прыгая вокруг него, словно какая-нибудь собачка, рядом крутился Дэниз. Явно выпрашивая то, что северянин сейчас ел.
— Фабио там приготовил… — пояснил Бельк в ответ на вопросительный взгляд друга. Он еще не до конца прожевав откушенный кусок и, не будучи уверенным, что произнес все внятно, для наглядности продемонстрировал другу что-то завернутое в тонкую лепешку. — Вкусно!
— Да? И что же он приготовил? — спросил Мерино с разом проснувшимся интересом. Кулинария, как он считал, но мало кому об этом говорил, была его истинным призванием.
Фабио, в отношении себя придерживающийся того же мнения, постоянно стремился превзойти своего нанимателя, периодически выдавая то классические рецепты провинции Келлиар, то не известные гастрономические эксперименты.
Но обычно, с утра, повар-келлиарец стряпал что-то совершенно обыденное, что заказывают люди, зашедшие в остерию позавтракать и поделиться друг с другом новостями. Варил три-четыре вида каш, пек булочки, а по заказу — жарил на сковороде яйца с тончайшими полосками мяса, зеленью и тертым сыром. То есть, ничего такого, что могло привести в гастрономический восторг скафильца и заставить держащегося с достоинством аристократа гикота потерять оное.
— Я не запомнил, как он это назвал, — последнее слово Бельк проглотил вместе с очередным куском фаршированной лепешки. — Но офень вкуфно!
Гикот подпрыгнул и сделал попытку вырвать остатки лепешки из рук северянина. Тот, явно ожидая этот маневр, руку убрал. Тонкие и острые, как иглы, клыки Дэниза щелкнули в паре сантиметров от вожделенной добычи. Раздался утробный и очень недовольный рык хищного зверя.
“Значит, что-то с мясом!” — сделал вывод Мерино. Ради чего бы еще гикоту сходить с ума?
— Ты чего котенка дразнишь? — смеясь с этой сцены, спросил он. Дэниз, найдя союзника, тут же повернулся к трактирщику и жалобно мявкнул.
— Да там специй — нюх отобьет! Нельзя ему! Говорю ему, говорю — он как не слышит!
И Бельк пристально взгялнул в глаза своему питомцу. Точнее, попытался это сделать. Но обиженный зверь с глухим урчанием, в котором слышалась обида на весь мир, а прежде всего на друга-предателя и жадину, отвернулся.
— Видишь?
Мерино весьма заинтриговало, что такое Фабио добавил в мясо, что свел с ума и северянина и его гикота. И он решительно пошел на кухню.