Сорокин залез под одеяло и под ним стал одеваться.
— Сударыня, перестанем играть в привидения. Зачем вы пожаловали сюда?
— А вы зачем здесь, подлый репортер и сыщик?
— Сударыня, если вы будете так выражаться, то…
— Я вас пристрелю, как собаку, и никто не будет знать.
— Ну, вы этого не сделаете, уже по одному тому, что вы умная женщина и прекрасно понимаете, что третий выстрел для вас безнаказанно не пройдет. Отвернитесь, пожалуйста, в сторону, а то я встать не могу.
Сорокин быстро вскочил и одел пиджак.
— Теперь я к вашим услугам. И прежде всего я попрошу отдать мне эту игрушку, или спрячьте ее. Вы очень предусмотрительны и приехали сюда ночью, чтобы посоветоваться с Феклой. Что, разве я не угадал?
Анна застонала.
Она выбежала на террасу и скрылась в парке.
Прошло три дня после этой ночи. Все эти дни Сорокин хворал, не выходил из дому. Вечером по телефону к нему позвонила Елена и просила приехать. Сорокин приехал и заметил в ней большую перемену. Глаза впали и лихорадочно горели, лицо осунулось и побледнело.
— У нас произошло несчастье.
Она опустилась в кресло и задумалась. Ее взор был глубокий, сосредоточенный.
— Значит, никому нельзя верить. А как я верила Замши-ну. Что ж, будем знать.
Она подняла вверх брови и словно бросила кому-то вызов.
— Да, я вам благодарна. Вы открыли мне глаза на действительность. От Анны я получила вечером письмо, и было поздно спасти ее. Мне все же жаль ее. Но как я ошиблась в брате! Мне казалось, что он виновен в смерти того человека, память которого теперь ненавистна для меня.
Елена не расспрашивала Сорокина ни о чем, и Сорокин молчал, так как не к чему были все эти подробности.
— Я надеюсь, что все останется между нами, и я верю вам до конца. Вы должны знать нашу тайну, так как открыли ее.
Она дала ему письмо Анны.
Сорокин прочел его.
«Дорогая Елена! После этого письма я приму кристалл цианистого кали, и для меня будет конец. Неужели, Елена, ты не подозревала моих отношений к Замшину, который в течение четырех лет был твоим женихом, а моим любовником? Елена, я убила твоего жениха, но в то же время спасла тебя от этого человека, так как ты ошиблась в нем.
Познакомилась с Замшиным я в имении профессора Никитина, где я гостила. Замшин тогда был студент, репетировал детей Никитина. Его наружность — высокий, сутулый, с длинным прямым носом и острым подбородком, с мечтательными, постоянно полузакрытыми синими глазами и слабой растительностью на лице — мне не понравилась. Мне он показался неискренним, немножко ханжой, поповичем, себе на уме. Осенью изредка встречалась с Замшиным в Петрограде у Никитиных. Он был необычайно сдержан со мной. Раз я пригласила его в Мариинский театр на „Кармен“. После спектакля он проводил меня. Я старалась вызвать его на откровенности, — не помню, что я говорила, но только он, видимо, поверил мне. Угрюмость сошла с его лица и теплом повеяло от его задумчивых синих глаз.