Спустя два года он похвально командовал броненосным фрегатом в сражении при Лиссе. В 1875 году принял участие в экспедиции на Новую Землю, где чуть не умер от голода, но в конечном итоге спас свою санную команду, совершив вынужденный пятидесятикилометровый марш по льдинам. Затем он на свои средства отправился в Африку, чтобы заниматься исследованиями, и там сражался с арабскими работорговцами у Занзибара. После возвращения в императорский и королевский флот Славец посвятил себя гидрографии, и королева Виктория лично наградила его крестом собственного имени за картографирование Зондского пролива после извержения Кракатау в 1883 году.
Старик считался одним из лучших моряков своего поколения, и теперь мне предстояло отправиться в последний океанский поход Славеца перед уходом на пенсию. Это была огромная честь, я как будто брал уроки игры на фортепиано у Бетховена.
Конечно, его невозможно было не узнать. Он сидел за столом, читая итальянскую газетенку: длинная седая борода как у Нептуна, морщинистое загорелое лицо, орлиный нос вождя краснокожих и пронзительные серо-голубые глаза. Даже одетый в лохмотья, этот человек выделялся бы в комнате, полной королей. Все его существо излучало уверенность и привычку командовать.
Внутри Морского казино было запрещено отдавать воинское приветствие, но я все-таки размышлял, подползти ли к нему на коленях или сделать реверанс. Славец оторвался от газеты и улыбнулся.
— Да?
— Э-э-э… разрешите доложить, герр командир.
— Так ты, должно быть, посыльный. Как тебя зовут, парень?
— Разрешите… в смысле…. Я с уважением…. Прохазка, герр командир… Отто Прохазка… Кадет второго курса в императорской и королевской Морской академии
— Чех?
— Я... разрешите доложить, что… э-э-э… да, герр командир.
— Ты из Богемии или из Моравии?
— Разрешите доложить, из Моравии, герр командир.
— Выходит, мы с тобой земляки, — улыбнулся он. — Я родился и вырос в Кремзире. Ты так случайно не бывал?
— Никак нет, герр командир.
Славец мечтательно вздохнул.
— Как и я. Я не был дома года с 1870-го и сомневаюсь, что сейчас смогу узнать родные места. Первое плаванье, да? — Я кивнул, не в силах произнести ни слова. — Отлично, думаю, мы неплохо поладим. Я командовал множеством чехов, и все они становились первоклассными моряками. Осмелюсь сказать, мы и тебя таким сделаем. Я теперь сбегай в отель «Читта ди Триесте» и отнеси эту записку линиеншиффслейтенанту Залески. Передай ему мои приветствия и сообщи, чтобы доложился мне здесь через час на собрании офицеров.
Я обнаружил линиеншиффслейтенанта Флориана Залески, третьего офицера «Виндишгреца», в его номере в отеле «Читта ди Триесте»: едва ли даже однозвездочном заведением, возвышающимся над рыбным рынком на площади позади храма Августа. Я спросил насчет лейтенанта Залески на своем лучшем итальянском у сального хозяина, почесывающего живот за стойкой портье, и мне велели подняться по темной лестнице в номер пятнадцать.
Я постучал. Безрезультатно. Я постучал еще раз. Какие-то голоса внутри. Я постучал в третий раз, и дверь распахнулась, явив причесывающуюся рыжеволосую девушку. Мои глаза расширились так, что она могла услышать хруст натянувшихся мышц. Девушка была абсолютно обнаженной, если не считать шелковой прозрачной ночнушки, и просвечивающую сквозь нее фигуру в наши дни описали бы как «сочную».
Но стоял 1902 год, когда даже проблеск женского локотка считали уже небольшим скандалом. До сей поры я познавал женское тело вслепую, так сказать, по методу Брайля, с партнершами по танцам в Морской академии и с синьориной Маргаретой, будущей монахиней, в оливковой роще прошлым летом. А теперь передо мной стояло это восхитительное создание... Я судорожно вздохнул, залившись ярким румянцем.
Она улыбнулась, продолжая причесываться, и окинула меня взглядом из-под густых ресниц.
— Bitte?
— Разрешите... Хочу сказать... Э-э-э... хм... я...