Данилка со страхом глядел на эти кресты: они напоминали ему темный, оббитый непогодой, покосившийся крест при дороге на Бийск, на том месте, где когда-то лихие люди убили купца.
— Господи! — услышал он горячий, полный отчаяния шепот тети Лены. — И чо мы ставни-то не закрыли сегодня! Как на грех…
Она стояла у косяка окна, выходящего на улицу. Рядом с ней стоял Коля и держал в руках маленький охотничий топорик, с которым Данилкин отец ходил на охоту.
На чердаке явственно послышались тяжелые шаги.
— Трубу начнут разбирать, — прошептала тетя Лена, и Данилка представил, как разберут трубу, влезут в дом бандиты и всех поубивают.
Его затрясло. Рядом хныкала Настя. Данилкина мать подошла к ним, тихо сказала:
— Не бойтесь, это дом оседает, вот и кажется, что кто-то ходит.
— А ты почему не спишь? — спросил Данилка.
— Не спится что-то, — вполголоса ответила мать и поправила на ребятах одеяло. — Спите, спите, а то уж утро скоро.
Шаги на чердаке прекратились. Зато во дворе раздался приглушенный визг Зорьки. Ее почему-то не слышно было все время, и это удивляло всех. Собака вела себя спокойно, значит, все в порядке, иначе она лаяла бы. И вдруг этот приглушенный визг. Потом мыкнула корова.
— Ой! — Тетя Лена сжала у горла руки. — Неужели?..
И опять тихо.
Но вот кто-то потрогал наружную дверь, потянул, легонько потряс. Тетя Лена и Данилкина мать кинулись к двери, быстро приставили ухват поперек косяков и притянули его полотенцем к ручке. Это в помощь большому железному крюку, на который была заперта дверь.
Потом опять послышались шаги на потолке. Тетя Лена выглянула на улицу и тоскливым шепотом сказала:
— Ни души, как на грех! Хоть бы кто-нибудь прошел-проехал.
— Самая глухая пора, — тихо подала голос Данилкина мать. — Как раз для них…
Данилка представил «их» бородатыми, со страшными цыганскими глазищами и с топорами в руках, по которым течет кровь. Однажды он видел, как чужой дядька зарубил петуха у соседей, и тот петух скакал без головы, а с топора капала кровь, и сам дядька смеялся белозубой красной пастью в черной курчавой бороде. Он был курчав — кольцо в кольцо, — с блестящей серьгой в твердом, по-волчьи остром ухе. Увидев Данилку, он завращал синеватыми белками страшных глазищ и ухнул: «Ух ты, я тебя!» Данилка тогда обмер со страху и еле ноги унес. С тех пор «они» кажутся ему именно такими, как тот жуткий дядька.
От тяжелого удара в дверь все вздрогнули.
— Коля, беги! — сдавленным шепотом простонала Данилкина мать. — Откроем окно, выскакивай и беги в милицию.
Женщины бесшумно и быстро распахнули окно на улицу, и Коля выпрыгнул. В ожидании чего-то страшного, что должно было произойти с Колей, у Данилки остановилось сердце. Женщины молниеносно захлопнули окно и прижались по сторонам у косяков. Послышался топот возле дома, грянул выстрел.
— Ой! — Данилкина мать схватилась рукой за сердце и бессильно опустилась на табуретку. — Неужели Николая?..
Представив себе, как, обливаясь кровью, падает Коля, Данилка забился в истерике. Он еще помнил, как мать навалилась на него и, жарко дыша и целуя, успокаивала, говорила какие-то слова и все гладила и гладила по голове…