Кто–то тихо проговорил у нее за спиной: — Всякий раз, как я вас вижу, вы покупаете цыплят.
Она оглянулась.
Тот же строгий темный костюм сидел на нем так же безупречно. И тот же спокойно-одобряющий взгляд, и голова, чуть склоненная набок... Мужчина «из лавки». Рыба, бьющаяся на прилавке. Можно улыбнуться в ответ, ведь это ни к чему не обязывает...
— Вас зовут Джон, — сказала она Бог весть почему.
— Еще бы, — произнес он. — А вас зовут... — он изобразил задумчивость, — Мэри. У нашей Мэри был петух, который яйца нес за двух.
Она рассмеялась.
— Я угадал?
— Ага. У нашей Мэри был баран, он брал овечек на таран.
Несушка не унималась, рядом с ними выросла уже целая гора деревянных шариков. Продавец улыбался все нетерпеливее.
— А почему... — она замялась, — почему когда я вижу вас...
— Что?
— Вы улыбаетесь мне.
— Вы голодны?
— Странный переход.
— Это по ассоциации с бараном. Не могу же я его ассоциировать с собой, — как вы полагаете, Мэри?
— Вообще–то, — сказала она, — меня зовут Элизабет.
В итальянском ресторанчике по случаю выходного были заняты все столики, кроме единственного, у окна. Туда они и отправились. Итальянец с густой шапкой курчавых волос, улыбаясь до ушей, склонился перед ними.
— К вашим услугам!
Джон, не советуясь с ней, — видимо, он бывал здесь часто, и она не возражала, — заказал спагетти, кьянти, салат и мороженое. Спагетти она позволяла себе редко: берегла фигуру. Но сегодня ничто не имело значения. Впервые за долгие годы она ни о чем не думала и не следила за собой со стороны.
Красавец? Нет, какой же это красавец. Но противиться этому обаянию, нежному и властному, не было никакой возможности. Он и ел неправильно, некрасиво, но неотразимо обаятельно. Разговаривал с набитым ртом. Находил у себя лакомые кусочки и протягивал ей на вилке.
— Вы не находите, что сыру маловато?
— Нет, что вы. По-моему, просто прелесть.