— Алексей Викторович, я вам не помешаю?
— Помешаете, — говорю я грубо, но шутливо, в том именно тоне, который между нами установился в последнее время.
— А что делать, если мне скучно?
— Займитесь чем-нибудь.
— Мне надоело заниматься.
— А что делает ваш батюшка?
— Сказал, что поехал куда-то с деловым визитом, но я думаю, что на самом деле он играет где-то в картишки. Он большой любитель этого дела.
— Уж лучше играть в карты, — говорю я, — чем слоняться по дому без дела или вертеться перед зеркалом.
— Не думаю. Вы знаете, я всю жизнь чем-нибудь занималась. То меня учили французскому языку, то танцам, то музыке. Потом шесть лет в институте, в четырех стенах. С ума сойти! Столько времени потрачено зря!
Я молчу, читаю. Все-таки хотелось бы понять, что за перстень был обнаружен на месте избиения, кому он принадлежал и какое он имеет ко всему этому отношение.
— Алексей Викторович, как вы думаете, я могу кому-нибудь понравиться?
— Сомневаюсь.
— А почему? Разве я некрасивая?
— А вы сами как думаете?
Она смотрит в зеркало.
— Мне кажется, что я миловидная.
— Не знаю, с чего вы это взяли.
— А что? У меня правильные черты лица, большие глаза, темные волосы, благодаря которым домашние зовут меня Джек-Блек. Пожалуй, мне кто- нибудь может даже предложение сделать.
— Не думаю. Разве что по расчету.
— По расчету я не хочу. Я скажу папе, чтобы он мне не давал никакого приданого, тогда если кто-нибудь, пускай самый некрасивый и жалкий человек, сделает мне предложение, я буду знать, что он меня любит.
Я продолжаю читать. Молчу, и она молчит. Смотрит в зеркало. То подойдет вплотную, то отойдет. Нахмурится, улыбнется. Я не выдерживаю:
— Вера, вы серьезный человек?