– Я направилась к двери. – Поворачивает на стоянку. Посмотрю, кто это.
– Может, это тот парень, которому ты звонила. Альфа.
Я покачала головой.
– Это не его машина.
Глава третья
Я прошла через контору и осторожно приоткрыла входную дверь, но аромат духов и трав, повисший в воздухе, сразу сообщил мне, что тревожиться нечего.
У тротуара, рядом с автобусом Стефана, растянулся длинный темный «кадиллак». Я пошире распахнула дверь, шофер в форме приподнял шляпу, потом открыл заднюю дверцу «кадиллака», и из машины вышла пожилая женщина.
Я повернулась в контору и крикнула:
– Все в порядке, Мак. Это команда очистки.
Держать людей в неведении о волшебных существах, живущих среди них, – сложная специализированная работа. Стая Адама для этой цели использует лучшую колдунью северо‑западного побережья США. Слухи о происхождении Елизаветы Аркадьевны Вишневецкой и о том, как она оказалась в Тройном городе, меняются еженедельно. Я думаю, она и весь выводок ее внуков и правнуков способствуют распространению самых нелепых версий. Я с уверенностью могу сказать только, что она родилась в России, в Москве, и прожила в Тройном городе не меньше двадцати лет.
Елизавета выбралась из глубин своей машины с видом прима‑балерины, выходящей на поклон. На это стоило подсмотреть.
Рост около шесть футов, телосложение – почти ничего, кроме кожи и костей, длинный элегантный нос и серый проницательные глаза. Стиль одежды – нечто среднее между престарелой графиней и Бабой‑ягой. Многочисленные Слои дорогих тканей спускаются до икр, поверх них – длинный шерстяной плащ с капюшоном и теплый шарф, которым обернута голова и шея. Ее наряд не аутентичен – ни для одного времени или места, которые мне известны, но я не встречала человека, настолько смелого, чтобы объяснить ей это.
– Елизавета Аркадьевна, добро пожаловать, – произнесла я, проходя мимо автобуса и останавливаясь у ее машины.
Она посмотрела на меня.
– Мне позвонил Адамчик и сказал, что один из его волков мертв.
Голос ее звучал резко и четко, как голос английского аристократа, и я решила, что она немного рассержена: обычно у нее такой сильный акцент, что я ее с трудом понимаю. А когда по‑настоящему рассердится, вообще не говорит по‑английски.
– Да, вервольф, – подтвердила я. – Но не думаю, что он из стаи Адама.
Я поняла, что Адамчик – это ласковая форма от Адам. Не думаю, чтобы она когда‑нибудь так назвала его в лицо. Елизавета редко проявляет чувства, если тот, о ком идет речь, может ее услышать.
– Тело у меня в мастерской, – сообщила я. – Но здесь повсюду кровь. Вервольф гнался за мной с разорванной артерией и истек кровью у склада; он дважды прорывался сквозь изгородь и умер от потери крови прямо на улице. На складе есть видеокамера, и я использовала автобус Стефана, – я показала, – чтобы перевезти тело. Елизавета что‑то шепнула по‑русски шоферу, в котором я узнала одного из ее внуков. Он поклонился и что‑то ответил, прежде чем обойти машину и открыть багажник.
– Иди. – Она протянула руку, словно отталкивая. – Я приведу тут все в порядок без твоей помощи. А ты жди возле тела. Скоро здесь будет Адам. Когда посмотрит, скажет, что мне делать со всем этим. Ты убила вервольфа? Серебряной пулей? Мне искать оболочку?
– Клыками, – ответила я: она знает, кто я. – Это что‑то вроде несчастного случая – его смерть.
Я повернулась, чтобы уйти в контору, но она схватила меня за руку.
– О чем ты думала, Мерседес Томпсон? Маленький волк, нападающий на больших, скоро умрет. Удача когда‑нибудь кончится.