Однажды вечером, когда он прогуливался с приятелем по Пикадилли, к нему обратилась по-немецки какая-то девушка. Молча взглянув на нее, Суизин, к великому удивлению приятеля, вручил ей пятифунтовую бумажку. Он и сам не мог себе объяснить, что значила эта неожиданная щедрость.
О Рози он никогда больше не слышал…
Вот о чем вспоминал больной Суизин, лежа в постели. Протянув руку, он позвонил. Вошел камердинер-швед и неслышно, как кошка, приблизился к кровати; этот маленький нервный человек со сморщенным личиком и торчащими усами давно уже служил у Суизина и был удивительно привязан к своему хозяину. Суизин слегка шевельнул рукой.
— Адольф, я совсем плох, — сказал он.
— Да, сэр.
— Что же ты стоишь, как осел? — сказал Суизин. — Или не видишь, что я совсем плох?
— Да, сэр! — Лицо камердинера дрогнуло; видно было, что он пытается скрыть свои чувства.
— Мне станет легче после обеда. Который час?
— Пять часов.
— А я думал, сейчас больше. Как долго тянутся дни!
— Да, сэр!
Суизин вздохнул, как будто хотел, чтобы ему возразили, надеясь найти в этом какое-то утешение.
— Я вздремну. В половине седьмого принеси горячей воды и побрей меня к обеду.
Камердинер пошел к двери. Суизин приподнялся.
— Что сказал мистер Джемс?
— Он сказал, что вам следует пригласить другого доктора. Два доктора, сказал он, лучше одного. А еще сказал, что заедет опять по дороге домой.
Суизин проворчал:
— Гм! Что он еще сказал?
— Он сказал, что вы не следите за своим здоровьем. Суизин сердито посмотрел на него.
— Еще кто-нибудь заходил? Камердинер отвел взгляд.
— Две недели тому назад, в понедельник, заходила миссис Томас Форсайт.
— Сколько же времени я болен?