— Послушайте, брат, — возразил настоятель, — если бы вифлеемские пастухи[59] точно знали, как знаем мы, что в эту ночь родился Иисус Христос, они ведь тоже взяли бы с собой детей, даже очень маленьких!
И, подозвав к себе мальчика, спросил его:
— Хочешь посмотреть, как братья устраивают вертеп? Помнишь, какой он в прошлый раз получился?
— Ещё бы! — обрадовался тот.
Братья поднимались и вновь спускались по шаткой чердачной лестнице с какими-то свёртками в руках. Сияя, Марселино наблюдал за ними.
Как-то раз, когда на лестнице не было ни одного монаха, Марселино поднялся на первую ступеньку, но тут же услышал напоминание:
— По этой лестнице ходить нельзя! Наконец брат Значит принёс самую большую коробку, и Марселино потрусил за ним, словно собачонка.
В часовне ризничий брат Бим-Бом и другие братья коробку открыли. На глазах Марселино из неё одна за другой появлялись старые глиняные фигурки для вертепа, тщательно завёрнутые в лоскуты и почти все хоть капельку, но побитые. Тут были овцы и верблюды с меньшим количеством ног, чем предназначила им природа; пастухи и волхвы такого разного размера, что казалось, будто часть из них уже пришла в Вифлеем, а другие только-только показались на горизонте.
Самую большую фигурку, изображавшую Младенца Иисуса, братья старались мальчику не показывать.
— Эту трогать нельзя, — предупредил его брат Бим-Бом.
А вот фигурки овец и коз ему разрешили трогать сколько угодно и, чтобы отвлечь, отправили с ними в уголок, отделять те, что уже никуда не годились, от тех, которые ещё можно как-то подклеить.
И тут-то брат Бернард обнаружил, что фигурки Девы Марии нигде нет.
— Как же так, неужели мы без Девы Марии будем?
Все задумались.
— Ой да, — сообразил брат Значит. — Она ж у нас разбилась в прошлом году.
— И что делать будем? — грустно спросил брат Бим-Бом.
— Вертеп без Девы Марии — это, к примеру, как земля без солнца, — сокрушался брат Бернард.
— Надо отцу-настоятелю сказать, — предложил, помявшись, брат Кашка.
Марселино столько раз слышал сегодня о Деве Марии, что в конце концов ему стало интересно, поэтому он собрал в охапку все побитые фигурки и вернулся к братьям.
— А что значит «дева»? — спросил он.
Братья снова замолчали, и кое-кто стал переглядываться. Наконец брат Ворота принял вызов и объяснил так:
— Значит — чистая, непорочная девушка, как цветок…