- Ну и сочиняешь ты, Оля. Надо все-таки приходить домой пораньше или предупреждать, чтобы я не беспокоился. Садись кушать.
Мы сели за стол. Я взял газету. Она поглядела на меня сердито. А когда дело дошлодо чая, она не вытерпела и спросила:
- Папа, почему ты не достанешь коробки с пирожными и конфетами? Ведь я же ничем не провинилась, правда?
- Оля, о каких коробках ты говоришь? Я не покупал ничего сегодня.
- Покупал! Ты был такой смешной. Курил. И придумал смешную игру, как будто ты меня не знаешь и впервые видишь. Спрашивал, как меня зовут.
Я обжегся горячим чаем.
- Постой, постой! Что ты говоришь? Какую игру?
- Ну как будто бы мы не знаем друг друга. И еще сказал, что тебя зовут Онуфрием…
- …Балалаевичем! - заорал я во все горло.
- Балалаевичем, - засмеялась она и стала вдруг так похожа на быстрого, неуловимого солнечного зайчика, так похожа на ту Ольгу, на ту девочку. - Вспомнил?
- Вспомнил, Олька! Все вспомнил! Так это, значит, ты и была?
Она захлопала ресницами. Выражения радости, испуга, удивления, восторга и недоумения возникали и исчезали у нее на лице.
- Ну, а кто же это еще мог быть, папочка? Ты сегодня какой-то совсем смешной. То игру придумал, а теперь все забыл.
- Я все помню, только не могу поверить, что это была ты. Ты и цветы уже поливала? И играла на рояле? И я не знал, как танцевать лагетту? Правильно?
- Ты придумал новую игру, папочка?
- Придумал, Олька! Ты подожди немного, я сбегаю в магазин. Бегом!
Потом мы пили чай с эклерами «Снежный». Она так их любила. Я вспомнил то, что случилось со мной однажды, девять лет назад.
- А когда мы танцевали с тобой чарльстон, ты сказала: «Тебя, папочка, не перетанцуешь».
- Да. Смешно. - Она засмеялась, словно серебряные колокольчики рассыпались по полу.
Когда она ложилась спать, я осторожно спросил:
- Оля, когда ты шла из школы, а потом к Марине, с тобой ничего такого не было?.. Ну голова, например, закружилась? Или еще что-нибудь?
- Нет, папа. Я встретила Кольку из шестой квартиры.