Я спустился в кухню и напихал в печку побольше кокса. Потом открыл и закрыл всякие штуковины, отчего получилась хорошая тяга и пламя разгорелось. Вскоре вода загудела и забулькала.
— Когда закончишь, — сказала жена, — я тоже ополоснусь. Горячей воды должно хватить на двоих.
— Помойся первой.
— Нет, мойся ты. А потом, пока я моюсь, поиграешь мне на органе.
Я принял отличную горячую ванну и переоделся. Отыскал чистую рубашку с жестким воротничком. Жена внизу возилась с ужином. Хорошая была у меня жена, Другой такой уже никогда не будет.
Оделся я подчеркнуто официально — в темный костюм и черные туфли. Мне хотелось дать настоящий органный концерт.
— Можешь подниматься, — позвал я. — Я помыл ванну. И горячей воды полным-полно.
Через несколько минут она поднялась наверх. Я же тем временем уселся за фисгармонию, чувствуя некоторое неудобство от жесткой одежды, и попытался представить, как над клавиатурой вздымается лес трубок, уносящихся ввысь подобно деревьям, кроны которых даже разглядеть невозможно.
Жена прошла в ванну и разделась, затем обнаженная зачем-то вышла, почти уже готовая к банной процедуре. Мы никогда не стыдились друг друга и не увлекались всякой ерундой вроде халатов или пеньюаров. Она прошла мимо меня и, несмотря на всю свою стройность, не без труда протиснулась в ванную.
— Угу-уп. — Наконец она очутилась в ванной и стала наливать воду.
— Что тебе сыграть? — спросил я.
— Что? — переспросила она. Звук воды, лившейся из обоих кранов, заглушал все. Я подождал, когда она их выключит, и снова спросил:
— Что тебе сыграть?
Она уже уселась в ванну и плескалась.
— О, что хочешь.
Я вспомнил свое триумфальное утреннее путешествие, когда под моросящим летним небом играл Вагнера, сидя в кузове грузовика на мешках с углем. Я улыбнулся, потом громко расхохотался и, наконец, заиграл «Лоэнгрина»; акт третий, прелюдия, свадебная песня.
Из ванной доносилось веселое плескание. Что до меня, то давно я уже не чувствовал себя таким счастливым. Свадебная песня. Я перестал играть и зашел к жене, с трудом протиснувшись мимо моей чудесной новой фисгармонии. Потом поцеловал горячую и мокрую шею жены.
— Невеста в ванной, — сказал я. — Ну, и кто был тот мужчина?
— Кто? А, тот… Смит, кажется. — Как и большинство женщин, она любила читать про убийства.
Я присел на унитаз и улыбнулся. Она тоже улыбнулась, довольная тем, что я счастлив, что чувствую себя намного лучше и что, наконец, получил то, о чем так долго мечтал.
— Он играл на органе, пока она умирала, — сказал я. — А что он играл?
— «К тебе я ближе, мой Господь», — ответила жена, поглаживая себя мыльной губкой.