Между тем путь становился все труднее. Случалось проваливаться вместе с нартами и собаками под молодой лед, обманчиво прикрытый снегом. Чего стоило потом вытаскивать их наверх, страшное дело! А тут еще случилась беда: остановились часы. От усталости притупилось внимание, путники забыли их завести. Нансену стоило немалых трудов поставить часы хотя бы примерно по гринвичскому времени, без которого невозможно точно определиться. А нужно не примерное — точное время! Что делать? Посовещавшись, Нансен и Иогансен благоразумно решили, что не стоит больше тратить драгоценное время, слишком дорого обходится каждый шаг. До полюса оставалось четыреста девятнадцать километров. Вряд ли они выдержат.
И они повернули обратно, к югу, к ближайшей земле.
Приключений — мелких, досадных, усложняющих каждый шаг, — было без счета. Продовольствие подходило к концу. Длинно было бы рассказывать, как путешественникам удалось ступить наконец на твердую землю. Какую? Этого они и сами не знали. Постепенно угасала надежда добраться вовремя до Шпицбергена, и пришлось странникам зимовать на каком-то неведомом острове. Уже давно они жили охотой, запасали на зиму мясо и жир медведей и тюленей. Построили избушку, похожую на нору, и в ней зимовали. Голодать не пришлось, болеть — тоже. Но они страдали от грязи и от выжидательного безделья. Зимовка вдвоем, в первобытной пещере, при тусклом пламени тюленьего жира — дело не веселое. Приходилось со всем мириться, терпеливо ожидая конца полярной ночи. При первой же возможности путники двинулись дальше.
Как-то раз, было это 17 июня 1896 года, Нансен вылез утром из палатки и занялся обычным приготовлением завтрака. Пока еда варилась на примусе, Нансен взобрался на соседний бугор и огляделся вокруг. Было тепло. Дул легкий ветерок, воздух дрожал от птичьего гомона, который доносился с птичьего базара. И вдруг Нансену показалось, что среди общего шума и гама слышится собачий лай. Он окликнул Иогансена, и они вместе стали прислушиваться. Да, как будто лают собаки. Но… Может, это кажется? Хотя… на Земле Франца-Иосифа должна работать английская экспедиция. А там, разумеется, были и собаки. Но вся штука в том, что путешественники так и не знали, где они находятся. Кроме того, казалось невозможным встретиться с экспедицией где-то на краю света, среди снежной пустыни. И все же после завтрака, захватив с собой лыжи, бинокль и ружье, наказав Иогансену следить за каяками, чтобы они не уплыли — а один раз случилось и такое, еле поймали, — Нансен отправился на разведку. Довольно скоро он увидел следы на снегу. Песцы? Вряд ли: у них следы меньше. И снова собачий лай! Право же, Нансен слышал его совершенно отчетливо. А затем и людские голоса. Голоса чужих людей. Он не слышал их почти три года! С тех пор, как сел на «Фрам».
Чем дальше, тем удивительней: из-за поворота вышел человек с собакой. Человек окликнул пса, Нансен различил английскую речь.
«Мы постепенно приближались друг к другу, — вспоминает Нансен. — Я замахал шапкой, человек сделал то же. Потом мы протянули друг другу руки. С одной стороны — цивилизованный европеец в клетчатом английском костюме, в резиновых сапогах, тщательно выбритый и причесанный, благоухающий душистым мылом, запах которого доносился издалека до острого обоняния дикаря. С другой — дикарь, одетый в грязные лохмотья, с длинными, всклокоченными волосами и щетинистой бородой, с лицом настолько почерневшим, что естественного белого цвета нельзя было различить под толстым слоем ворвани и сажи. Ни один из нас не знал, кто был другой и откуда пришел».
— Чертовски рад вас видеть! — говорит незнакомец в клетчатом костюме.
Нансену показалось, что он похож на Джексона, английского полярного исследователя. Ведь именно он должен был работать на Земле Франца-Иосифа.
— Благодарю вас, я тоже, — отвечал дикарь.
— Сколько вас? — спросил незнакомец.
— Нас двое, — отвечал Нансен. — Один там, у кромки льда.
И они пошли дальше, разговаривая так, как будто в их встрече не было ничего необыкновенного. Почему они сразу не представились друг другу, непонятно. Наверное, просто были ошеломлены. Но вдруг незнакомец в клетчатом костюме остановился, пристально вгляделся в своего таинственного собеседника и быстро спросил:
— Да вы не Нансен ли?
— Да, я самый, — улыбнулся Нансен.
— Клянусь, я страшно рад вас видеть! — горячо воскликнул незнакомец в клетчатом костюме.
И тут же выяснилось, что он действительно Джексон, что его экспедиция зимовала очень близко от Нансена — по арктическим меркам, разумеется, — и что он сейчас же попросит кого-нибудь из своих товарищей пойти за Иогансеном.
На этом все беды и все приключения Нансена и Иогансена окончились. Какое это было наслаждение — смыть с себя копоть и ворвань, подстричься, надеть чистое белье и костюмы, любезно выделенные Джексоном из своих запасов! А каким роскошным был обед! А сколько приветственных криков «ура» раздавалось под сумрачными небесами Земли Франца-Иосифа в честь неожиданных, замечательных гостей!
Из разговора выяснилось, что Джексон считал «Фрам» раздавленным льдами и всех спутников Нансена погибшими. Он деликатно не решался расспрашивать своего гостя. Но как-то случайно выяснились обстоятельства санного похода к полюсу, и тогда общий взрыв восторга всех членов экспедиции Джексона, приветственные «ура» и тосты раздались с новой силой.
В августе 1896 года Нансен и Иогансен были доставлены в Норвегию на судне Джексона.
А вскоре подоспел и сам «Фрам». Доблестный корабль выдержал «испытания на сжатие», люди были веселы и здоровы и привезли с собой огромный материал, открывающий тайны околополюсного пространства.
Нансен и его товарищи привезли с собой богатейший материал. Огромное «белое пятно» было стерто с карты Центральной Арктики.
Но полюса пока еще никому не удалось достигнуть. И начались, как тогда говорили, «международные скачки к полюсу».