Все это так.
Знал ли Колумб, что викинги были где-то на берегах неизвестного материка? Вряд ли. Хотя некоторые утверждают, что он мог бы это знать. Говорят, будто он в молодости плавал на Севере, будто побывал в Исландии, интересовался заокеанскими открытиями норманнов и мог слышать старинные сказания о Лейфе Счастливом. Но, во-первых, эти предположения остаются пока еще предположениями. А во-вторых, если он знал о плаваниях Лейфа, то думал при этом, как и все другие, что норманны открыли какие-то не очень привлекательные северо-западные берега Европы, именно Европы! Они ничем не напоминали Индии, к которым стремился Колумб и о которых все время размышлял.
А кроме всего этого, нужно еще вспомнить немаловажное обстоятельство. После того как Бьярни и Лейф открыли новые берега, что в мире изменилось? Ничего. Викинги перестали ходить в Винланд Прекрасную, в Хеллуланд и Маркланд, и эти берега были позабыты.
А по следам Колумба толпы мореплавателей кинулись на запад, и представление о нашей планете после плаваний Колумба резко изменилось, ибо Колумб открыл Америку для всего мира, для всей нашей цивилизации.
Так что он не просто ступил на берег неизвестного континента. Он именно открыл его. Хотя сам он, плавая в Карибском море, высаживаясь на островах и на берегах Южной и Центральной Америки, долго не знал, что он совершил! Весь во власти мечты об Индиях, о Китае и Зипанго, он только об этом и думал и лишь к концу жизни стал подозревать, что открыл Другой Свет!
Сентября 6 дня 1522 года в испанскую гавань Сан-Лукар-де-Баррамеда вошло сильно потрепанное судно. Восемнадцать истощенных моряков в рваной одежде, с длинными космами волос, пошатываясь, сошли на берег, тяжело опустились на колени и поцеловали землю.
В гавань сбежался народ. Удивленно смотрели испанцы на моряков, на незнакомое старое судно, шепча привычные молитвы, осеняя себя крестным знамением.
— Святая Мария, — слышались тихие голоса, — кто это? Откуда? Что за судно? Видно, здорово их потрепало море, эти бедняги похожи на выходцев с того света. Клянусь святым Иеронимом, они забыли вкус еды!
И к морякам потянулись руки с хлебом, фруктами, молодым вином.
Моряки с наслаждением откусывали мягкий хлеб, запивали его вином родных виноградников, и благодарили, и смеялись, и слезы катились по их щекам, слезы радости, счастья…
Их не узнают? О них забыли? Стоит ли этому удивляться? С тех пор как они в последний раз видели трижды благословенный берег Сан-Лукар-де-Баррамеды, прошло без малого три года. Их считали погибшими, без вести пропавшими. Нет, милосердная дева Мария сохранила им жизнь, хотя многие их товарищи навсегда полегли там, в далеких странах. О, как вкусен хлеб родной страны, спасибо, спасибо, благородные сеньоры и сеньориты!..
А потом они вернулись на борт корабля, растянулись на циновках и заснули крепким, спокойным сном безгранично усталых и счастливых людей.
В то время как они спали, гонец пришпоривал коня. Он мчался во дворец Вальядолида к королю Карлу с доброй вестью: вернулись те, кого уже никто не ждал, — моряки Фернана Магеллана, и в знак выполненного поручения, следуя обычаю рыцарских времен, они хотят вернуть перчатку своему королю.
Фернан де Магеллан, прежде чем отправиться в свое знаменитое плавание, пережил немало приключений и опасностей.
Он был моряком и солдатом и не раз плавал в Индию, не раз участвовал в стычках, в настоящих сражениях. Из этих плаваний он ничего не привез, кроме ран. Ему, как и всем португальцам, всегда надо было быть настороже, слишком ненавидели их на Востоке.
Магеллан был отважен и храбр и не щадил себя, когда речь шла о жизни его товарищей. Так он самоотверженно спас своего друга Франсиско Серрано, который отбивался на берегу от десятка вооруженных кинжалами малайцев, пытаясь добраться до своей шлюпки.
Да, у Магеллана в молодости было столько приключений, что их хватило бы на толстый увлекательный приключенческий роман, столь любимый жанр литературы всех времен и всех стран.
Нельзя сказать, чтобы внешность Магеллана была такой же романтической, как и его приключения. Он был невысок ростом, приземист и больше напоминал португальского крестьянина, чем потомка рыцарей, хотя и незнатного рода. Только глаза у Магеллана были особенные: проницательные, умные, сверлящие…
У Магеллана была трудная судьба. Про него не скажешь, что он родился под счастливой звездой. Все, чего он добивался, стоило ему трудов, и плата никогда не бывала по заслугам. Он делал больше, чем это угодно было замечать другим. Те, с кем он по праву рождения мог бы быть наравне, не любили его. Зато он пользовался уважением и доверием своих подчиненных, простых матросов.
Рассказывали, как однажды, когда судно, на котором плыл Магеллан, было обречено на гибель и капитан с офицерами прежде всего кинулись к шлюпкам, только он один не тронулся с места.
— Я остаюсь с матросами, — сказал он. — Я не хочу пользоваться своими привилегиями и разделю с ними общую участь.
Такие вещи не забываются.