Люба вышла, а Клавдия Ивановна, тяжело вздыхая, принялась чистить картошку.
- Ты что же, и родился в Ясенках? - спросила она Федора.
- Ага, в Ясенках.
- А речка Быстрянка, поди, совсем обмелела?
- Обмелела, - сказал Федор твердо. - Даже рыба перевелась.
- А в церковь ходить немцы дозволяют?
- Это они дозволяют…
- Хорошая у вас церква, каменная… маковки золотые! За версту сияют!
- Церковь наша - что надо! - поддерживал разговор Федор, радуясь своей находчивости. - И маковки- что надо! Сияют! Аж глаза слепит!
- А священник у вас все тот же… отец Григорий?
- Ага… тот же… Григорий…
Вошла Люба с корзиной, полной огурцов.
- Такие огурчики, хорошие, крепенькие…
Навстречу ей поднялась разгневанная Клавдия Ивановна.
- Ты кого привела в мой дом? Он же в Ясенках сроду не бывал. Я ему нарочно проверку устроила. Ерунду плету, а он знай поддакивает. Речку Ушайку Быстрянкой называет. Про церкву врет! И не знает, что церква-то давным-давно сгорела и никакого попа у вас нет. Каков, а?!
- Тетя Клава, - начала Люба, - ты послушай…
- Нечего мне слушать! Пусть сейчас же проваливает!- она швырнула Федору котомку. - А с тобой,. Любка, разговор будет особый!
Подавленный Федор растерянно взглянул на Любу и направился к двери.
- Подожди! - закричала Люба. - Уйдем вместе. - Она тоже взяла котомку. - Прощайте, тетя Клава… больше вы меня не увидите! Пусть нас обоих заберут немцы!
- Ты что, ополоумела! Я тебе покажу «вместе»! Тебя заберут, так и мне несдобровать! - Клавдия Ивановна поспешно встала на пороге и раскинула руки, точно приготовила себя к распятью. - Я за тебя в ответе! Поняла?
- Тогда и Федора оставьте… А нет - я тоже уйду…
- Господи, да что же мне делать? Свалились на мою голову!-простонала Клавдия Ивановна, и лицо ее пошло красными пятнами. - Да ты чего стоишь-то?- выкрикнула она вдруг сердито. - На стол не можешь собрать! Ужинать ночью, что ли, будем?!