Мюллер верил Айсману, поэтому с ним он шутил зло и честно и так же разговаривал.
- Слушайте, - продолжал он, - тут какая-то непонятная каша заваривается. Меня сегодня вызвал шеф. Они все фантазеры, наши шефы… Им можно фантазировать, - у них нет конкретной работы, а давать руководящие указания умеет даже шимпанзе в цирке… Понимаете, у него вырос зуб на Штирлица…
- На кого?!
- Да, да, на Штирлица. Единственный человек в разведке Шелленберга, к которому я относился с симпатией. Не лизоблюд, спокойный мужик, без истерик и без показного рвения. Не очень-то я верю тем, кто вертится вокруг начальства и выступает без нужды на наших митингах… А он молчун. Я люблю молчунов… Если друг молчун - это друг. Ну а уж если враг - так это враг. Я таких врагов уважаю. У них есть чему поучиться.
- Я знаю Штирлица восемь лет, - сказал Айсман, - я был с ним под Смоленском и видел его под бомбами: он высечен из кремня и стали.
Мюллер поморщился:
- Что это вас на метафоры потянуло? С усталости? Оставьте метафоры нашим партийным бонзам. Мы, сыщики, должны мыслить существительными и глаголами: «он встретился», «она сказала», «он передал»… Вы что, не допускаете мысли?…
- Нет, - ответил Айсман. - Я не могу поверить в нечестность Штирлица.
- Я тоже.
- Вероятно, надо будет тактично убедить в этом Кальтенбруннера.
- Зачем? - после паузы спросил Мюллер. - А если он хочет, чтобы Штирлиц был нечестным? Зачем разубеждать? В конце концов, Штирлиц ведь не из нашей конторы. Он из шестого управления. Пусть Шелленберг попляшет…
- Шелленберг потребует доказательств. И вы знаете, что его в этом поддержит рейхсфюрер.
- Почему вы, кстати, не полетели с ним в Краков прошлой осенью?
- Я не летаю, группенфюрер. Я боюсь летать… Простите эту мою слабость… Я считаю нечестным скрывать это.
- А я плавать не умею, воды боюсь, - усмехнулся Мюллер.
Он снова начал массировать затылок большим и указательным пальцами правой руки.
- Ну, а что нам делать со Штирлицем?
Айсман пожал плечами:
- Лично я считаю, что следует быть до конца честным перед самим собой - это определит все последующие действия и поступки.
- Действия и поступки - одно и то же, - заметил Мюллер. - Как же я завидую тем, кто выполняет приказ, и только! Как бы я хотел только выполнять приказы! «Быть честным»! Можно подумать, что я то и дело думаю, как бы мне быть нечестным. Пожалуйста, я предоставляю вам полную возможность быть честным: берите эти материалы, - Мюллер подвинул Айсману несколько папок с машинописным текстом, - и сделайте свое заключение. До конца честное. Я обопрусь на него, когда буду докладывать шефу о результатах инспекции.
- Почему именно я должен делать это, группенфюрер? - спросил Айсман.
Мюллер засмеялся: