— Простите, Клавдия Алексеевна! Вам трудно об этом вспоминать. Не надо.
— Конечно. Все пережито… И не у нас у одних. Война. — Слез у нее не было, только морщины на лице стали как-то гуще и отчетливее.
Герасим Ильич невольно обратил внимание: против обычного, на стенах нет портретов ни ее сыновей, ни мужа. И она по взгляду, скользнувшему по стенам, догадалась и сказала:
— Нету патретов-то. Нету. В сундуке держу. Иной раз взгрустнется — выну, посмотрю… А письмо почитаю — не плачу, а утешаюсь. Человек был мой Иван-то!
— Письма от него сохранились? — осторожно спросил Герасим Ильич.
— Не-ет. От него так и не получили ни одного письма с фронта. От его товарища письмо, из плена. В плену он погиб, Иван-то… Да вы ложитесь, ложитесь в добрый час, отдохните. Поди, устали? Ложитесь. — И она вышла.
Герасим Ильич лег, но уснул не сразу. Он лежал с закрытыми глазами и думал.
Через час он встал, освежился холодной водой и пошел в правление. Там, в кабинете председателя, сидели Филипп Иванович и Николай Петрович и на чертеже намечали места опытных участков. Решили так: основной участок, Карлюка, выделить в одном месте, а настоящие, свои, — в каждом поле. Они изложили свои соображения Герасиму Ильичу, и тот предложил сначала осмотреть участки на месте. Все с этим согласились. Но Николай Петрович внес новое предложение о порядке работы на этот день:
— Если сегодня не поговорить с Каблучковым, то, значит, нам влетит обязательно. Завтра бюро.
Все втроем поехали в район, предварительно позвонив о том, что едет профессор. Каблучков встретил Герасима Ильича учтиво: он встал из-за письменного стола, поправил пояс, затушил папиросу в пепельнице и только тогда уже приветствовал:
— Прошу! — Подал руку и произнес: — Секретарь Каблучков.
— Масловский.
Каблучков небрежно сунул руку и остальным двум, вошедшим с профессором (обычно он посетителям руки не подавал).
— Чем могу быть полезным? — спросил Каблучков Масловского.
— А мне казалось, что я мог бы быть чем-либо полезным для вас.
— О! У нас много недостатков.
Герасим Ильич спросил:
— Какие же недостатки вы считаете наиболее серьезными?
— У нас есть еще безобразия. Вот, например, они, — Каблучков указал на Филиппа Ивановича и Николая Петровича, — плохо ведут обработку почвы. Факт! Мы еще недостаточно ведем борьбу за лесные полосы — уход плохой, посадки выполнены не на сто процентов. И так далее. И вот остался один я — все на одних плечах. — При этом он похлопал себя по плечу, указывая таким образом, на каких плечах лежит все. — А они вот — палки в колеса.
Герасим Ильич попробовал вставить:
— Что касается посева овса в конце июня в занятом пару, то я с ними согласен — сеять нельзя.
Каблучков в удивлении развел руками, говоря: