— Постепенно.
— Исправьте так, чтобы он не совал нос…
— В науку.
— Гм… Его надо…
— Уволить, — дополнил Карп Степаныч.
Гм… И, видимо, он…
— Менделист.
— Очень похоже. Противник в зародыше, Гм…
— Интересно, о чем он говорил у вас?
— Странные вещи говорил… Клеветал на сельскохозяйственную науку. — Тут Ефим Тарасович в задумчивости прошелся по комнате, — Такие люди вообще… Гм…
— Оторваны от науки, — договорил Карп Степаныч.
— Возможно. Гм…
Они помолчали. Уселись друг против друга, побарабанили пальцами по столу. Вздохнули. Карп Степаныч спросил:
— И что же с Масловским?
— Дают кафедру здесь.
— Здесь?! — ужаснулся Карп Степаныч.
— Здесь, — подтвердил Ефим Тарасович.
— Куда же смотрит высокое начальство?
Ефим Тарасович не ответил на этот вопрос, а продолжал:
— Да, здесь. Антитравопольщик, кукурузник на кафедре! — Он попробовал рассмеяться, но только чуть подергал животом, лицо же оставалось неизменным, сосредоточенным.
— Но мы-то, мы, преданные науке люди, обязаны не молчать?
— Обязаны. И знаете, что я вам скажу, дорогой? Масловский менее страшен, чем этот… в ватнике… Егоров. Такому море по колено, ибо ему терять нечего — ему диссертацию не защищать.