Челни снял пенсне, убрал его в футляр и сказал дежурному врачу:
- Пойдемте, коллега.
Каиров вышел вслед за ними. Стоявший у двери милиционер вытянулся. Каиров назвал его по фамилии и велел вызвать инструктора с собакой, чтобы тщательно обследовать газон и прилегающие к нему дорожки.
Рывком распахнув дверку, Каиров втиснулся в машину. Через минуту пришел Челни. Положил на колени портфель. Сказал:
- Как же насчет ужина, Мирзо Иванович?
- Настойчивый вы мужчина, необыкновенно… - ответил Каиров. Он говорил с незначительным кавказским акцентом, и буква «е» через раз у него звучала, как «э».
- Настойчивый… Представьте… Нет, не отмахивайтесь, а только представьте… Молодая кубанская картошка. Розовая. Одна в одну. Такую и за большие деньги не купишь.
- У кого они есть, эти большие деньги?
- Думаете, нет… Прикиньте, сколько здесь на побережье в восемнадцатом году золота осело.
- Торгсин свое дело делает…
- Товары не только в торгсине. Французское мыло предлагали моей жене не далее как вчера. Этакий ароматный желтый квадратик с выдавленной надписью: «Париж».
- Где предлагали?
- У скобяного магазина на улице Полетаева.
- Кто?
- Мужчина.
- Какой он из себя? Приметы?
- Женщина есть женщина. Даже если она и жена милицейского доктора.
- Многие женщины очень наблюдательны.
- Моя супруга не такая.
Машина ехала медленно. Улицы были узкие, без тротуаров. И люди ходили по проезжей части. И не спешили сторониться, услышав сигнал автомобиля. Они замедляли шаг. Провожали машину взглядом, не злобным, а удивленным, как если бы смотрели на слона.
- У меня прострел, - сказал Кайрой.
- Нагрейте соли… А еще лучше - подкладка из собачьей шерсти.